Страж - Елизавета Владимировна Соболянская
Между тем ее подруга продолжила:
– Мы с маменькой планировали помолвочный прием в июне, с тем чтобы провести церемонию в сентябре… Ты же знаешь, милая моя Розетта, как хороши бывают свадьбы осенью? Золотые листья кружат, воздух напоен свежестью, и гости не падают в обморок во время танцев.
– У нас во Флоренции осенние свадьбы сулят плодородие семье! – Почти шепотом произнесла итальянка.
Ее отец, кадровый офицер, сбежал в Россию от армии Наполеона. Жена его умерла в пути, сына-подростка он взял с собой в казарму на новое место службы, а дочь приютила у себя семья его командира. Розетте все было непривычно, однако, будучи набожной и благоразумной девицей, она приняла и квартиру с глянцевыми изразцовыми печами, и узкую комнату, разделенную с Софьей Ильиничной, и жгучий холод зимой, и нездоровый интерес местных кумушек к ней самой.
Отдельным испытанием для Розетты стал жених генеральской дочери. Милейший Петр Адрианович появился в доме генерала Казачковского задолго до итальянской девочки. Будучи подчиненным генерала, он не сразу начал ухаживать за подрастающей Софьей Ильиничной, но вот уже год старательно наносил визиты, танцевал с юной Сонечкой все мазурки – и, наконец, сделал ей предложение, предчувствуя скорый поход.
Розетта всячески поддерживала новую подругу, но при этом старалась не появляться в гостиной, если там находился Петр Адрианович. Этот высокий светловолосый красавец в военной форме будил в ней странные чувства. Дочь военного, она привыкла к мундирам, выправке и громким голосам. Но именно голос Петра Адриановича Смирницкого вызывал у юной девушки странную дрожь.
Полковник «итальянскую сиротку» не замечал, был обыкновенно вежлив, и все свое внимание уделял Софье Ильиничне.
Между тем Сонечка, пережив момент восторга, вскочила и помчалась к маменьке – нужно было обсудить прием, наряд, et cetera… Розетту энергичная генеральская дочь потащила с собой. Счастливый человек желает счастья всем вокруг, поэтому Софья Ильинична упрашивала маменьку перешить одно из ее нарядных платьев для худенькой невысокой итальянки. Госпожа Казачковская не возражала.
Белошвейка, срочно приглашенная в дом, быстро перебрала несколько платьев Софочки, выбрала нежно-розовый атласный чехол, посоветовала накрыть его белой дымкой, добавить пару розовых бутонов и на том успокоиться.
– Мадемуазель яркая, ей довольно будет пары цветов, – говорила эта ловкая женщина, старательно изображая акцент. – А я подгоню по фигуре.
Софочке это розовое платье совершенно не нравилось, к тому же на подоле красовались пятна, так что она с легкостью отдала туалет итальянской сиротке и принялась обсуждать с маменькой собственное платье – из белоснежного крепа, с турецким лазурно-золотым поясом и золотой тесьмой на подоле.
Пока шло обсуждение и подбор тканей, белошвейка уже надела розовый атлас на Розетту и наколола ткань булавками.
– Вот так, мадемуазель, постойте немного, я наметаю.
Белошвейка свое дело знала, поэтому ловко обузила плечи, подняла ткань на талии, подвернула подол, и вуаля – через полчаса скакания с булавками и нитками стало понятно, что платице получится премиленькое. Не такое роскошное и нарядное, как у дочери генерала, но для дочери капитана – самое оно.
Пока дочь и жена генерала обсуждали фасон, белошвейка усадила помощницу шить и взялась помогать будущей невесте, накалывая белоснежный креп изящными складками.
– Готово, мадемуазель. Завтра к полудню закончим оба платья!
– Отлично! – хлопнула в ладоши Мария Александровна. – Девочки, идите в сад, я позову вас к чаю!
Следующие несколько часов подруги провели в саду: Розетта читала, тренируя свой русский, а Софочка рисовала виньетки в своем девичьем альбоме. Периодически она отвлекалась, мечтая вслух о том, как же необыкновенно пройдет ее осенняя свадьба. После был чай в беседке, плавно перешедший в ужин. Успевший к семейной трапезе генерал одарил дочь редкой улыбкой и заявил, что не видит смысла в долгой помолвке, и чем скорее Сонечка станет Смирницкой, тем лучше. Мария Александровна потаенно вздохнула и… согласилась с мужем. Она лучше многих знала, как скоротечна жизнь военного, и раз уж дочь выбрала себе в мужья полковника – со свадьбой лучше не тянуть.
* * *
Розетта шла по туманной аллее неподалеку от родного дома. Как же так может быть? Она ведь уже совсем не на родине, она в темной комнате, укрывшись одеялом с головой, перешептывается с Софочкой. Или уже не перешептывается? Она во сне?
Девушка почувствовала чей-то взгляд, тяжелое безмолвное присутствие – и резко обернулась, но никого совершенно позади себя не увидела. Только туман, густой и холодный, пронизывающий до костей.
Вдалеке послышались голоса: бабушка, которая умерла незадолго до девятого дня рождения Роззи, и маменька. Ах, маменька, как же сердце сжимается по ней! Женщины о чем-то весело переговаривались друг с другом, их голоса становились все ближе. Розетта с сомнением ступила с присыпанной песком дорожки на траву и прошла сквозь редкую полосу высоких темных деревьев. В тумане она различила три фигуры: сгорбленную бабушку, статную маменьку, как всегда, завернутую в турецкую шаль, и высокого широкоплечего мужчину в мундире. Однако, сколько Роззи ни силилась, она не могла разглядеть ни черт лица мужчины, ни его волос, ни даже отличительных знаков его военной формы. Как загадочно…
* * *
Девушка просыпалась тяжело и медленно, нехотя отпуская престранный сон. Было ли это просто плодом ее фантазии, возбужденной сегодняшней – или нет, уже вчерашней – новостью? Или вправду знак судьбы, намек на грядущее?
– Роззи! Роззи, просыпайся, ты мне нужна! – блондинка почти подпрыгивала на месте от нетерпения. – Скорее, помоги мне выбрать, я никак не могу решить: синие или красные? – генеральская дочка приложила к одному уху серьгу с сапфиром, а к другому – с рубином.
– Синие, Софья Ильинична, вы же платье вчера хотели… с лазурно-золотым поясом… – Розетта едва не провалилась в мистическую дрему вновь, но сумела взять себя в руки и подняться. Новый день уже начался, и сулил он нечто радостное!
– Ой, тогда бирюза лучше! Или жемчуг?
– Софья! – укоризненно сказала Мария Александровна, заглянувшая к дочери. – Юной девушке не дозволено ничего кроме жемчуга!
Дочь генерала покраснела и ссыпала украшения в шкатулку. Розетта только улыбнулась. Сонечка давно ей похвалилась подарками от дедушек и бабушек.
Дело было в том, что Мария Александровна происходила из знатного и богатого рода Голицыных. Брак с офицером они позволили, но поначалу молодой семье не особенно помогали. Рождение Сонечки растопило сердца суровых предков, и на каждый праздник малышка получала милую
