Ката - дочь конунга (СИ) - Степанова Мария Игоревна

— Ну вот гляди, — Серега что-то потыкал в своем телефоне, потом протянул Маше, — на, прочти!

Маша посмотрела в экран гаджета, на котором светился кусок древнерусского текста. Сначала витиеватая письменность казалась ей совершенно непонятной, но потом, буквы начали выстраиваться в правильные ряды, выравниваться и принимать вполне читаемый вид. Маша взяла в руки телефон и начала читать:

— От Гостяты к Василю. Что дал мне отец и родичи дали впридачу, то за ним. А теперь, женясь на новой Жене, мне он не дает ничего. Ударив по рукам, он меня прогнал, а другую взял в жены. Приезжай, сделай милость.

Серега смотрел оторопело, потом выхватил телефон и начал всматриваться.

— Как ты это делаешь?! — удивленно спросил он.

— Что именно? — не поняла Маша.

— Ну, читаешь как? Тут же непонятно нихрена!

— Да все там понятно! — настаивала Маша.

Они даже ходили на то место. Последнюю сотню метров Маша преодолела с учащенным сердцебиением, но, ничего не случилось. Они потратили полдня, Серега облазил каждый сантиметр, но прохода так и не нашел, и покинул поляну сильно разочарованный. Маша даже пожалела, что рассказала все другу, потому что последующие дни он не давал ей покоя, требуя снова и снова пересказывать подробности, описывать одежду и оружие, поведение людей, в общем все, что составляло Серегин интерес как реконструктора-энтузиаста.

— Что ж ты ничего покрупнее кольца-то не прихватила?! — сетовал он.

А Маша вечерами шерстила интернет. За неделю она перечитала, наверное, все, что касалось эпохи Ярослава Мудрого, но никакой информации о Кате не нашла. Про Магнуса было, да. Но то, что она узнала, совсем не порадовало ее. Судьба мальчишки была незавидна. Она искала и искала, стараясь дотянуться до них, живых где-то там, почувствовать их, но, ничего не происходило.

Вскоре приехали родители. Мама, первым делом, отчитала за беспечность.

— Маша, — выговаривала она, — ты понимаешь, что заставила меня волноваться?! Зачем тебе телефон, если ты не отвечаешь на звонки? Почему я должна обзванивать всех твоих знакомых, чтобы удостовериться, что ты жива и здорова?!

Мама еще долго ворчала, но, в конечном итоге, все свелось к тому, что Маша еще слишком молода, чтобы оставлять ее одну надолго, и, в следующий раз она поедет с родителями.

— А в некоторых местах, — вдруг сказала Маша, — в двадцать лет уже замуж не берут!

— И тебя не возьмут, — парировала мама, — пока не закончишь институт и не найдешь свое место в жизни!

Маша не стала спорить, с мамой это было бесполезно.

28

— Любая моя, не могу дышать без тебя, не могу жить без тебя! — он шептал ей это на ухо, Маша чувствовала жар его тела и прерывистость дыхания, а потом Светозар отпускал ее, и пропадал в густом тумане, а она оставалась одна. И просыпалась. Когда Светозар приснился ей в первый раз, Маша ощутила невероятное счастье, но потом это повторялось, и она просыпалась вымотанная погоней за призрачным счастьем.

— Ты чего не ешь? — мама удивленно смотрела, как Маша гоняет сосиску по тарелке, — совсем исхудала, смотреть страшно.

— Спасибо, мамуль, — она отодвинула тарелку, — я лучше чаю.

— Одним чаем жив не будешь! — мама изрекла это важно, как древнюю китайскую мудрость, подняв указательный палец вверх, — завтрак — главная еда дня!

Маша покивала, налила чай, достала булку и масло, намазала бутерброд.

— Баба Тамара звонила, — сообщила мама, — Вася что-то не в себе, чудит, тебя требует. Съездишь, проведаешь бабулю?

Маша, не задумываясь, кивнула.

Бабушка Тамара жила в Зеленом Городе. На самом деле, Зеленый город это вовсе не город, а поселок, где Маша провела все детство. Раньше бабушка работала в местном санатории медицинской сестрой, а теперь была на пенсии, выращивала георгины и астры и присматривала за Васей. На самом деле, полное имя Васи было Кошкина Василиса Васильевна, и она была родительницей бабушки Тамары, а значит, Машиной прабабушкой. Но сама она всегда говорила: "Какая я вам Васильна?! Васька Кошкина я, вот и все!" Васе недавно исполнилось девяносто девять, и она была твердо намерена отметить сотый день рождения.

Маша любила Васю. Та, несмотря на возраст, была еще вполне бодра, обладала хорошей памятью и любила рассказывать истории из своего деревенского детства. Правда у Васи был один существенный недостаток, или, проще говоря, загон, который изрядно портил жизнь всем. Она категорически отказывалась переезжать в город, настаивая, что хочет "помереть" в родном доме. Бабушка Тамара выплакала немало слез, уговаривая Васю, но та стояла на своем. Поэтому Тамаре ничего не оставалось, как смириться. Она присматривала за здоровьем ветхой старушки, и утверждала, что сама она, Тамара, болеет больше, чем ее беспокойная мать.

— Это все от нервов, — утверждала Вася, — много ты, Томка, суетишься, вот и маешься.

Вася знала, о чем говорила. Маша никогда не слышала, чтобы прабабка повышала голос или слишком переживала из-за чего бы то ни было. Никакие события не выводили ее из себя, и Вася постоянно пребывала в благодушном расположении духа, за что внуки ее безмерно любили. Как-то однажды, когда Маше было уже лет пятнадцать, бабушка Тамара рассказала кое-что, после чего Маша начала смотреть на Васю под другим углом. Тамара была поздней дочкой. Кем был отец бабушки Тамары — не знал никто, даже сама Тамара. Вася не выдавала этой тайны. До Тамары у Васи была другая семья — муж и двое сыновей. Когда началась война, Васиного мужа призвали, и он погиб через два месяца. А сама Вася попала в оккупацию, и заболела тифом, заразившись от одного из мальчишек. Сыновья умерли, а она выжила, похоронила детей и ушла пешком из родного города. Какими-то странными путями худая изможденная женщина оказалась в госпитале под Москвой, где ее подлечили и поставили на ноги. Тут она и осталась, помогала, выхаживала раненых и делала все, что могла. Окружающие считали Васю тихо помешанной, потому что она практически не разговаривала, только смотрела огромными светлыми глазами, а по ночам тихо пела колыбельные. Раненые любили ее за доброту рук, некоторые даже пытались ухаживать за худенькой нянечкой, но отступались, понимая, что она, выполняя свою работу, мыслями совсем не здесь.

Конец войны Вася встретила растерянно. Она не знала, что ей делать, возвращаться в родной город она не собиралась, но куда идти дальше, тоже не знала. Молодая военврач, которая в свое время выходила Васю, позвала ее с собой, и Вася, не раздумывая, поехала. Врачица устроила ее уборщицей в институт, где сама преподавала, Васе дали комнату в общежитии, и она просто жила, изо дня в день выполняя монотонную работу. Кто был тот мужчина, который разбудил спящую Васину душу, неизвестно, но все, кто знали Васю, с изумлением заметили, что она покруглела, а потом в срок родила очень хорошенькую малышку. Вася обожала дочку, не расставалась с ней ни на миг, даже полы мыла, примотав младенца к спине, и, наконец-то, пригодились песни, напеваемые по ночам мальчикам, которые слушали их из другого мира.

— Она никогда меня не ругала, — рассказывала Тамара, — что бы ни случилось, Вася была на моей стороне. Однажды, когда я порвала пальто, катаясь с горки, а Вася просто взяла его, и начала штопать, я вдруг поняла, что это странно. И спросила ее, почему она меня не ругает.

— И что она сказала? — спросила Маша.

— Она сказала, что каждую секунду может случиться беда, и незачем растрачивать драгоценные мгновения на ссоры и ругань.

— Она имела ввиду своих сыновей? — догадалась Маша.

Бабушка Тамара печально кивнула.

В общем, Вася была самым добрым на свете существом. Маша с удовольствием навещала прабабушку, привозила ей подарки, которые Вася трепетно любила и принимала с удовольствием. Звонок от бабушки Тамары встревожил девушку.

— Что значит — чудит? — спросила она у матери. Странных поступков и каприз за старушкой никогда не водилось.