Скажи пчелам, что меня больше нет - Диана Гэблдон
Вопрос Анджелины был точно удар кулаком в живот. Бри знала, что лорд Джон участвовал в битве, как и его брат. Она просто не до конца осознавала суть происходящего. Конечно, они сражались. Даже если ни один из Греев не стрелял из ружья и не обнажил шпагу, они, несомненно, отдавали приказы, помогая запалить фитиль пороховой бочки, от взрыва которой погибли американские солдаты.
В памяти всплыл ободряющий голос лорда Джона: «Мы — армия Его Величества. Мы знаем толк в подобных делах».
Кровь отлила от лица Брианны, и она ощутила липкий озноб. Естественно, они считали, что Роджер служил в британской армии. Как это ей раньше в голову не приходило?
А еще до нее только теперь дошло, что мужчины, которых она знала, любила и кем восхищалась, всего несколько дней назад убивали других мужчин, к которым она питала те же чувства. Бри вспомнила холодную вонючую тьму палатки, где при свете фонаря лежал мертвый Казимир Пулавский. Она сжимала карандаш в правой руке, пока не заболели мышцы, а на пальцах не выступил пот, и рисовала, запечатлевая скорбь, горе, гнев и любовь солдат, пришедших попрощаться.
Pozegnanie.
Она наконец попросила прислать еду и приготовить Роджеру ванну, а затем поднялась в свою комнату, аккуратно переставляя ноги по ступенькам лестницы. Одежда Роджера валялась на полу у окна; в воздухе витал едкий запах войны.
Брианна осторожно подняла испачканные останки черного костюма Роджера. Сюртук и бриджи были забрызганы грязью от плеча до колен; встряхнув фалды, она увидела, как с них посыпался серый песок. Спереди на сюртуке обнаружилось большое шершавое пятно засохшей субстанции почти такого же цвета, как черное сукно, но когда Брианна промокнула его мокрой тряпкой, ткань стала красной с легким запахом крови.
В нагрудном кармане лежало что-то маленькое и твердое. Она просунула внутрь палец и вытащила коричневатый комочек, который оказался зубом, расколотым, кариозным и с отсутствующей половиной корня.
Слегка фыркнув от отвращения, она положила зуб на стол и вернулась к сюртуку — в кармане было что-то еще, какая-то бумага.
Бри вынула маленькую записку, сложенную пополам и склеившуюся от крови, пропитавшей сюртук. Кровь уже высохла, и она смогла разъединить половинки, аккуратно просунув между ними лезвие перочинного ножа.
Удивляться вроде уже было нечему: она почувствовала запах порохового дыма, едва обняла мужа. Но кровь подействовала гораздо убедительней. Роджер не просто находился на месте сражения, он участвовал в нем, и Бри не могла решить, злит ее или пугает эта мысль.
— Да что с тобой такое? — пробормотала она себе под нос. — Почему, Бога ради?
Брианна разлепила бумагу наполовину — достаточно, чтобы увидеть свое имя. С большой осторожностью она сорвала остатки засохшей крови и расправила на столе испачканный и помятый лист.
Бри, любимая!
Прости. Я не хотел здесь оказаться, но у меня сильнейшее чувство, что именно тут мое место. Никто не говорил: «Кого Мне послать и кто пойдет для Нас?», однако я ощутил нечто в этом роде — и откликнулся.
Она медленно опустилась на кровать, заправленную чистым покрывалом, с безупречно белыми подушками, и перечитала записку. Затем посидела несколько минут, делая размеренные, глубокие вдохи, успокаивая себя.
Брианна вовсе не причисляла себя к знатокам Библии, но этот отрывок узнала; она слышала его по меньшей мере раз в год во время мессы, и молодой священник, преподававший религию в ее школе, использовал его, когда говорил с восьмиклассниками о призваниях.
Это из книги Исайи: пророка пробуждает ото сна ангел, который прикасается к его губам раскаленным углем, дабы очистить его и даровать способность нести слово Божие. Бри вроде бы и так помнила, что там дальше, однако встала и по тихому коридору прошла в библиотеку, где видела на полках Библию. Она взяла красивую книгу в прохладном переплете из черной кожи, села и без труда нашла то, что искала.
Исайя, глава 6, стих 8:
И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать и кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я; пошли меня.
Брианна чувствовала, как шевелятся губы, повторяя «пошли меня», но беззвучно — слова раздавались только у нее в ушах.
Пошли меня.
Тяжелая раскрытая книга лежала на коленях. Ладони вспотели, но пальцы замерзли, и она не с первого раза перевернула страницу.
И сказал я: надолго ли, Господи? И ответил он: доколе не опустеют города, и останутся без жителей и дома без людей, и доколе земля эта совсем не опустеет[262].
— Господи Иисусе, — прошептала Бри.
Роджер услышал этот зов и откликнулся на него. Она болезненно сглотнула, проталкивая ком в горле.
— Тупица, — прошептала она, обращаясь к себе. Она пообещала мужу сделать все возможное, чтобы помочь ему, если он уверен, что быть священником действительно его призвание. Ее обучали священники и монахини; она знала, что такое призвание. Да только, как выяснилось, не совсем.
«Прости», — написал он.
— Нет, это ты меня прости, — сказала она вслух, закрыла книгу и несколько минут сидела, глядя в огонь. В доме царила умиротворяющая тишина, приготовления к ужину еще не начались.
Брианна представляла, как он делает то же, что и в Ридже, только уже официально: слушает людей, которым нужно, чтобы их кто-то выслушал, дает советы страждущим, утешает умирающих, крестит детей, венчает и хоронит прихожан. Но она не представляла, как он утешает умирающих на поле боя, под артиллерийским огнем, или хоронит их, а потом возвращается домой окровавленный, с неизвестно чьим выбитым зубом в кармане. Однако что-то призвало его, и он пошел исполнить долг.
Слава богу,
