Келли Китон - Ее зовут Тьма
— Я-то думал, ты пошлешь меня подальше и уедешь отсюда ко всем чертям. Мне казалось, что после всего сказанного я тебя больше никогда не увижу.
— Вот увидишь, я справлюсь. Как ты считаешь, я здорово влипла?
Кривая улыбка прорезала его лицо.
— Эге, кое-что проясняется!
У меня на душе оттаяло. Себастьян поцеловал меня мокрыми от дождевых струй губами.
9
— В первую очередь мы восстановили и обжили этот район. На период нашествия ураганов семейства отставили все разногласия в сторону и объединили усилия в попытке сохранить от разрушений как можно больше городской территории — Французский квартал, ГарденДистрикт. Деловые районы приняли на себя немалый удар стихии, поэтому они по большей части до сих пор в руинах. Когда бедствие закончилось, старейшины девяти родов собрали совет, забыв о прежних распрях, и взялись за обсуждение. Как только им стало очевидно, что у правительства нет средств для возрождения города, они слили капиталы и выкупили эту землю. С тех пор город — их собственность. Новем контролирует здесь все: банки, недвижимость, туризм, торговлю — что ни возьми.
Я слушала Себастьяна, прихлебывая горячий чай из пластикового стаканчика. Когда дождь превратился в ливень, мы кинулись спасаться от него сюда, в близлежащую книжную лавку-кафе.
Себастьян рассказывал вполголоса. Его серые глаза серебристо мерцали на бледном лице, оттененные мокрыми черными волосами и темно-красным ртом. Я могла бы смотреть на него целую вечность, но он об этом не должен был знать — никогда.
— В городе и окрестностях живут еще всякие разные, — продолжал Себастьян. — Новем предоставляет убежище всем и каждому при условии, что приезжие будут чтить их законы и не привлекать к себе внимания. Не все местные жители — непохожие. Среди них немало обычных людей.
Грея ладони о стаканчик, я внутренне вздрогнула.
— Значит, твоя мама была…
— Вампиршей? — Себастьян усмехнулся так, словно и сам не очень этому верил. — Да. Единственной дочерью Жозефины.
— А я всегда думала, что вампирами становятся, а не рождаются. Что у них детей не бывает.
— Именно так почти все и думают. — Себастьян улыбнулся и слегка пожал плечами. — А мы, в свою очередь, не видим особой необходимости разуверять окружающих. В общем-то, это прописные истины. Мы не какая-то отдельная порода, ничего подобного; просто когда-то, очень давно, мы сделались обособленной ветвью человеческого эволюционного древа и дальше развивались отлично от вас. Ты, наверное, удивилась бы, если бы узнала, сколько существует таких ветвей. Впрочем, верно: вампиром можно стать, а можно родиться. Те, кто становится, зовутся Обращенными — бывшие человеческие особи, превращенные в вампиров.
— А про детей?
— Дети рождаются довольно редко. Вампам нелегко зачать ребенка, но иногда это все же получается. Вначале ребенок развивается как обычно, но по мере взросления его организм перестает стареть. Вот почему большинство Рожденных вампов выглядят на двадцать с небольшим. — Он хотел добавить еще что-то, но заколебался и покачал головой: — Но надо ли тебе все это знать?
— Ага, так интересно… — Я фыркнула. — Аж крышу сносит.
— Тебе еще повезло, что не надо таскаться к мистеру Фраюна занятия по молекулярной биологии! Там бы тебе все разъяснили и про простых смертных, и про doue — вплоть до геномного уровня.
— Скукотища смертная, да?
— Ага…
Себастьян умолк, а я закусила губу и задумалась над его рассказом.
— Но ведь ты лишь наполовину вампир?
Он поставил локти на край стола и оперся о них.
— Я выдам тебе краткую версию сути дела. Есть дети, родившиеся от обоих вампиров. Их зовут Детьми Крови. Это своего рода элита; они самые могущественные среди нас и самые противные. Я имею в виду, их эго возносится на высоту Эвереста. Детей, родившихся от человека и вампира, зовут Детьми Дня. У них встречаются разные особенности, и они неравнозначны по силе и слабости. В отличие от Детей Крови, Детям Дня, для того чтобы выжить, вовсе не обязательно пить кровь. Но стоит им повзрослеть, как в один прекрасный момент они тоже ощущают подобную жажду. И если они хоть раз попробуют крови, — он дернул плечом, — то будут постоянно нуждаться в ней точно так же, как и изначальные вампиры.
— А как обычно бывает? Они пробуют ее? Себастьян понурился и кивнул.
— Вампиру трудно устоять перед ней, причем это не зависит, от кого он рожден, — еще понизив голос, пояснил он.
Его тяжкое признание повлекло за собой долгое неловкое молчание. Наконец я откашлялась и спросила:
— Кто же ты в таком случае? Дитя Дня?
Себастьян отвел глаза, и его кадык резко заходил на горле.
— Нет. Другая половина меня — из Ламарльеров. Они тоже не совсем люди. ДНК чародеев немного отличается от человеческой, так же как у вампиров и оборотней, однако свои способности чародеи передают по женской линии, то есть через мать…
Значит… Кем же тебя следует считать?
— Я привык считать себя выродком.
— Ха-ха! — не выдержала я. — Я себя тоже!
Себастьян безропотно склонил голову, словно уступая мне авторские права на этот титул.
— А если серьезно, в детстве папа однажды тайком провел меня в закрытую библиотеку пресвитерия, куда обычных студентов не допускают. Там хранится старый престарый книжный хлам. Он подвел меня к небольшой каменной плите и сказал, что на ней записана история полукровки, похожей на меня. Папа называл ее Рожденная Тьмой.
— Рожденная Тьмой, — эхом откликнулась я.
— Вот-вот, потому что тьма скрывает все, что в ней. Таков по сути и я. Огромный вопросительный знак, понимаешь? Никто и ни за что не сможет сказать, какие во мне спрятаны особенности, проклятия и потребности, до тех пор, пока они сами не проявятся. Кому-то для выживания нужна кровь, кто-то обходится и без нее, а кто-то может сдерживать эту потребность.
— О… — По моему затылку разлился жар, и я беспокойно заерзала на стуле. — А ты… То есть какой у тебя тип?
Себастьян покачал головой и загадочно уставился куда-то за мое плечо.
— Не знаю. Невозможно предсказать, когда проявится жажда и проявится ли вообще.
Что ж, уже легче… Я плотнее обхватила стаканчик.
— И сколько вас здесь таких?
Себастьян откинулся на спинку сиденья, вскинув руки.
— Я перед тобой.
— Ты один-единственный…
— В Северной Америке — да. Думаю, во всем мире еще парочка наберется. Я же сказал: мы рождаемся крайне редко.
А как же Крэнк? Она ведь тебе сестра?
— Ари, Дженна мне не сестра. Не кровная.
