Келли Китон - Ее зовут Тьма
— Ах вот как… — Долгое молчание в трубке свидетельствовало о том, что я повергла Кейзи в ступор. — Ты же знаешь, Ари, я всегда была на твоей стороне и не стану тебе препятствовать, если таковы твои намерения. Но я все-таки за тебя отвечаю. Она рядом? С ней можно поговорить?
От неожиданности я вздрогнула.
— Разумеется, но ты подожди сердиться… — Дыши глубже. — Я сейчас в Новом-два. Прости, я знала, что вы бы не хотели отпускать меня одну, но мне повезло — меня сюда подбросили, очень быстро, а здесь я познакомилась с Жозефиной и… — Я задохнулась от нехватки слов, понимая только, что смылась без предупреждения и соврала — и кому? Первым из приемных родителей, кому на меня не наплевать.
В трубке молчали. Наконец оттуда донесся вздох Кейзи.
— Если честно, у меня сразу было такое чувство, что ты можешь туда поехать прямо из лечебницы, когда все разузнаешь. Послушай, я все понимаю, правда! Но тебе нельзя так сбегать и не уведомлять нас, где ты находишься! Тебе ведь еще нет восемнадцати. Нам с Брюсом не все равно, если с тобой что-то случится. Может быть, тебе в это верится с трудом, но…
— Нет, — резко перебила я, — я знаю, что вам не все равно. Я проштрафилась. И мне стыдно.
— Брюс, правда, заставляет тебя мыть туалет в конторе и ходить на тренировки, но в остальном мы тебя не напрягаем. Ты же знаешь, как он переживает, не подумал бы кто, будто мы нагружаем тебя тяжелой работой: Прошу только… не закрывайся от нас, ладно? Проблемы так не решаются, и всем от этого только хуже.
— Ладно.
Как же мне стыдно! Просто ужасно. Можно сколько угодно раз повторять это ей и себе самой, но все равно невозможно передать, как гадостно я себя чувствую.
— У меня в пять встреча. Передай трубку этой твоей Жозефине.
Себастьян вприпрыжку бежал за мной по лестнице, крича вдогонку, чтобы я его обождала, но я не останавливалась. А ну его к черту!
Гнев и унижение бурлили во мне. Я злилась на Себастьяна, на Жозефину и на себя саму — за вранье. Я дерьмо, вонючее дерьмо, да и как еще можно себя назвать? Когда Брюс узнает, он просто взбесится. И Кейзи — как она расстроилась!.. Фу, какая мерзость! Лучше бы она наорала на меня, а не стала уверять, что все понимает и принимает мой поступок как есть, да еще и первой сделала шаг навстречу… Я всего этого не заслуживаю. И самое скверное, что теперь они не смогут мне доверять, как прежде.
С грохотом стукнув входной дверью, я выбежала вон, в промозглую сырость, с трудом сдерживаясь, чтобы не завопить от бешенства. На улице накрапывал дождь. Музыканты ушли, и площадь обезлюдела. Лишь окна первого этажа в домах Понталба уютно светились в серой измороси, придавая окрестностям еще большее уныние.
Я принялась расхаживать посреди мостовой. Несмотря на освежающий холод, от меня валил пар: то ли от перегрева, то ли от внутреннего накала, то ли от неприкрытой ярости, которую я тут же обернула против Себастьяна.
— Кто ты, черт тебя возьми? И не вздумай увиливать или отделываться дурацкими полунамеками, как ты привык! Я не шучу, Себастьян! Я не знаю, насколько еще меня хватит терпеть все это!
Уперев руки в бока, я требовательно сверлила Себастьяна взглядом. Его натянутость постепенно сменилась унылостью.
— Моя мать — урожденная Арно, — произнес он, — но, что бы они там ни говорили, я больше похож на отца. — Его лицо отвердело. — Девять семейств подразделяются на три группы. Кромли, Хоторны и Ламарльеры — могущественные чародеи. — Себастьян поморщился, словно ему прямо в зуб вкололи дозу новокаина, и, подставив лицо дождю, с глубоким вздохом продолжил: — Рамси, Детанели и Сииклеры — так сказать, полубоги-полулюди, или оборотни. А Арно, Маидевили и Батисты в вашем мире зовутся… вампирами.
Внешне я осталась невозмутимой, лишь молча смотрела на него. Но внутри вдруг все опало, и кровь застыла в жилах от осознания искренности его признания. Всё правда. И всё сходится. Там, за Периметром, лишь посмеиваются и качают головами, когда слышат бредовые уверения в существовании здесь паранормальных явлений: вампиров, призраков и прочих феноменов Нового-2. Теперь и я тут, со своим проклятием… Детишки с Ферст-стрит… Себастьян, способный взглядом обращать обычных женщин в зомби…
— Ты вампир! — расхохоталась я.
Да-да, Ари, ты сама видела, как тот парень растворился в воздухе…
— Наполовину, — возразил Себастьян, как будто подчеркивая существенную разницу. — Мой отец не вампир. Он был из Ламарльеров. И я вовсе не трехсотлетний извращенец, целующий юных девушек, ясно? Мы с тобой одного возраста. Меня тоже родили, как и тебя.
Он воздел руки, глядя на меня так, словно хотел сказать: «Знаю, ты думаешь, что я чокнутый», потом повернулся и побрел прочь по мостовой. Дождевые капли стекали по моему лицу. Впереди тонул в тумане и тучах Французский квартал.
Неожиданно Себастьян обернулся и сделал несколько шагов мне навстречу, раскинул руки и вскрикнул в отчаянии:
— Добро пожаловать в Новый-два!
Он явно страдал, а я не могла понять почему. Потом он снова отвернулся, вобрав голову в плечи от дождя. Сердце у меня в груди екнуло. Меня бил неудержимый озноб — от холода и от его слов. Стоило ли так изумляться? Было бы с чего! Я столько лет мирилась с собственной непохожестью, я наслушалась вдоволь баек и домыслов, сплетаемых вокруг Новема. Мое проклятие… Дети Гарден-Дистрикт…
Что же ты теперь предпримешь, Ари? Сбежишь? Притворишься нормальной и открестишься от всей этой потусторонней дряни? Или останешься и попробуешь справиться, чтобы разгадать, кто ты на самом деле?
Я расхаживала по мостовой, словно лев по клетке, туда-сюда, не сводя глаз с Себастьяна, чей силуэт постепенно таял в пелене дождя. Тогда я укусила себе щеку изнутри — сильно, до крови. Ее вкус вернул мне ощущение человечности, натуральности. И в Новом-2 живут люди из плоти и крови. Они тоже умирают, тоже кого-то любят, отчего-то мучаются и борются за жизнь. Все это относится и к dоие, к одаренным. И к Новему.
— Себастьян!
Я бросилась ему вдогонку. Он обернулся лишь через несколько шагов. Дождь припустил сильнее. Я понятия не имела, что сделаю в следующее мгновение. Просто бросилась к нему, обхватила и сжала в объятиях.
Вначале Себастьян оставался неподвижен — то ли от неожиданности, то ли от обиды, — но потом отмяк и сам обнял меня очень крепко, притянув к себе совсем близко, прижавшись носом к моей шее. Когда мы оба вымокли насквозь, он посмотрел на меня, взял мое лицо в ладони.
— Я-то думал, ты пошлешь меня подальше и уедешь отсюда ко всем чертям. Мне казалось, что после всего сказанного я тебя больше никогда не увижу.
