Наведу порядок в королевстве тьмы - Анна Жнец
— Совершенно верно, при покупке одного мешочка, второй в подарок.
Увидев, что девица полезла в кошелек за монетами, я едва не запрыгала от восторга.
Однако моя радость оказалась поспешной. Следующие несколько часов я провела, уныло наблюдая за тем, как возможные покупатели ровным строем проходят мимо. Торговля не шла. За целый день у меня купили всего пару чайных пакетиков. Заработанного хватало на скромный ужин, но не на аренду торгового места и не на новую партию товара. Я как могла утешала себя, старалась не терять надежды, снова и снова повторяла в мыслях, что завтра будет лучше, чем сегодня, но к вечеру последний заряд оптимизма иссяк, и мои руки опустились. Горло сдавила паника.
Деньги скоро закончатся. Мне будет нечем платить хозяину комнаты над таверной, и меня вышвырнут на улицу. Я умру от голода в какой-нибудь темной подворотне.
В тот момент, когда я в красках рисовала себе собственную позорную смерть в вонючей канаве, к моему лотку подошел усатый господин и купил один мешочек чая на пробу. Мы почти не говорили. Я не запомнила его лица — только роскошный зеленый жилет с золотистыми пуговицами. Ни одна вещь не указывала на то, что эта встреча станет для меня судьбоносной.
Глава 11. Улыбка фортуны
Я сидела на кровати и угрюмо подсчитывала свои финансы — то, что смогла заработать на продаже пакетиков с чаем. Картина вырисовывалась до ужаса унылая. На этой неделе я начала экономить на еде, и все равно моих сбережений не хватало, чтобы оплатить новый месяц аренды лотка на рынке. Более того, на аренду этой захудалой комнатушки, где я ночевала, не хватало тоже. Скоро явится толстяк Сэм требовать денег, а все, что я смогу ему показать, — дырку от бублика.
Запас марли подходил к концу, коробка, где еще вчера хранились ленты для волос, сегодня скалилась мне кривой трещиной на пустом деревянном дне, зато чая было хоть завались. Целые горы больших жестяных банок стояли на полу рядом с кроватью и в центре хромоногого письменного стола. Месяц назад я надеялась, что к этому времени они все будут проданы.
За стеной раздались приближающиеся шаги. Я быстренько сгребла в ладонь медные монеты, высыпала их в кожаный мешочек, а сам мешочек сунула под матрас.
В следующую секунду хлипкая дверь моей каморки содрогнулась от тяжелых ударов.
— Лида! — кричал трактирщик Сэм прокуренным басом. — Если хочешь и дальше здесь оставаться, готовь звонкие.
Я замерла на кровати мышкой, не отзываясь. На мне висел небольшой долг — за жилье и за горячие ужины — и я понимала, что если сейчас отдам его, то останусь без завтрака и обеда, а мой пустой желудок уже издавал жалобные звуки. Живот сводило голодными спазмами.
— Лида! Я знаю, что ты здесь! — не унимался толстяк. Тонкое деревянное полотно снова затряслось. — Выходи! Ты не сможешь прятаться от меня вечно. В конце концов, у меня есть запасной ключ от твоей комнаты.
Внутри все похолодело. С обреченным вздохом я сжала в кулачке пару медяков и поплелась к двери.
В коридоре стоял дородный мужчина, которого про себя я называла Бармалей, настолько угрожающей он был наружности. Черная косматая борода. Такие же угольно-черные кустистые брови. Смуглая кожа пирата, закаленного морскими штормами, и золотой зуб, которым трактирщик Сэм невероятно гордился, ведь тот был действительно золотым. Из настоящего золота!
— Доброе утро, кер, — в надежде его разжалобить я изо всех сил пыталась выглядеть милой и несчастной. — Могу я… могу я отдать вам долг позже? Сейчас у меня не лучшие времена, но я уверена, что вскоре…
— Нет денег — нет крыши над головой, — жестко отрезал этот суровый гигант.
Мои плечи поникли.
— Тогда, может быть… может быть, вы возьмете долг чаем? — Я кивнула на пирамиды бесполезных банок за своей спиной.
— Зачем мне твой чай, женщина? — прогремел трактирщик, и тогда с потерянным видом я разжала кулак и протянула ему монеты.
Все утро я мечтала, как возьму на обед сочный кусок мяса, но, похоже, придется ограничиться пустой похлебкой.
— Это все, что у меня есть.
Не все. Но не могла же я отдать ему последнее!
Несколько секунд я чувствовала на себе тяжелый, пристальный взгляд, затем на мою раскрытую ладонь что-то опустилось. Обоняние уловило аппетитный запах теста и овощей.
У меня на руке, поверх монет, лежал румяный пирожок.
Я моргнула, не веря своим глазам.
— На, поешь, — сказал хозяин комнаты неожиданно мягким, отеческим тоном. — Бедовая ты девка, Лида. На дочку мою похожа, — и добавил строго: — Деньги принесешь вечером. Завтрашним.
Ступеньки старой лестницы заскрипели под грузными шагами. Я смотрела, как удаляется от меня широкая спина Бармалея, и чувствовала горячую влагу на глазах.
Может, и не так этот остров плох. Мир, в котором изредка встречается доброта, определенно заслуживает спасения.
Перед тем, как отправиться на рынок, я съела подаренный пирожок, запивая его чаем из марлевого пакетика. Мысль о том, что благодаря керу Сэму я сэкономила на завтраке, грела мне душу. Сейчас каждая копейка была на счету.
Снаружи, за убогими стенами моего жилища, цвело яркое зеленое лето. Солнце било в глаза. Ветер приносил запах моря. Иногда вместо вони городских нечистот нос улавливал ароматы экзотических цветов и фруктов. Шагая по улицам острова, я вдруг с удивлением поняла, что Эрлинг-Вест расположен в поразительно красивом и удачном месте. Если привести город в порядок, отремонтировать здания и дороги, убрать тротуары от мусора, его и правда можно превратить в райский уголок.
Уже не надеясь на удачную торговлю, я встала за прилавок и разложила свой товар.
— Кера, — тут же раздался напротив приятный мужской баритон. Взгляд зацепился за знакомую зеленую жилетку с золотистыми пуговицами. Подняв голову, я увидела шикарные гусарские усы с лихо закрученными кончиками. Незнакомец смотрел на меня теплыми карими глазами и улыбался. — Недавно я купил у вас на пробу эту диковинную штучку. — Он показал на мешочки с чаем. — И пришел в восторг. Быстрота, экономия! Вкус, конечно, хуже, чем у качественного чая с крупными листьями, но большинство моих посетителей ничего в этом не смыслит. Они не отличат хороший чай от плохого.
Посетителей?
Заметив замешательство на моем лице, мужчина легонько хлопнул себя ладонью по лбу.
— Ах да,
