Меня любил Ромео - Эль Вайра
— Доброе утро, красотка, — приветствую я ее через окно.
Она вздрагивает и отворачивается от фигурного розового куста, пораженная близостью моего голоса. Мои комнаты расположены на первом этаже, так что я сейчас близок и к земле, к девушке.
Она приседает в поклоне.
— Доброе утро, синьор.
— Мария, не так ли?
Я складываю руки на подоконнике и улыбаюсь ей.
— Скажи, Мария, что привело тебя в мой сад?
Когда она поднимается из реверанса, ее локоны подпрыгивают, а густые ресницы трепещут.
— Меня послала к вам синьорина Розалина, чтобы передать срочное сообщение.
— Вот как? — я сладко улыбаюсь. — Надо должным образом отблагодарить кузину за то, что отправила ко мне такого очаровательного посыльного.
Я протягиваю руку и маню девицу к себе указательным пальцем. Она подчиняется и подходит к окну с широко распахнутыми глазами. Подмигнув, я касаюсь ее щеки и ловлю один из ее соблазнительных завитков.
— Моя госпожа приказала доставить сообщение в определенный час, — улыбается Мария. — Но еще не время, поэтому я решила подождать в саду, пока вы не проснетесь.
— Значит, ты настолько же добросердечна, насколько мила.
Ее румянец прогоняется с меня остатки сна. Разве может пробуждение быть еще прекраснее? Я наклоняю к служанке свое лицо и шепчу:
— Если у нас еще есть время, могу ли я убить его, проникнув в твою прекрасную… компанию?
Ее губы приоткрываются в удивлении, а потом… О, этот сладкий смех. Его я всегда узнаю.
— Буду считать, что это означает «да», — говорю я.
Через мгновение я уже выпрыгию из окна и ныряю в сад, где Мария любезно бросает свою прелесть в мои объятия.
Глава 21
Я рассказываю Джульетте о брачной ночи так много, как одна девственница может рассказать другой. Время за этой просветительской беседой пролетело незаметно, и закончили мы примерно за полчаса до полудня.
Джульетта отправляется к себе переваривать информацию, а мне нужно поспешить в «Землеройку», если я хочу успеть провернуть наш с Бенволио план до того, как о ее браке с Ромео узнают семьи. Но у ворот, на самом выходе из дома, меня встречает заплаканная Мария.
Заплаканная и растрепанная. Ее платье выглядит так, будто его пытались снять, но оставили попытки на полпути. До меня почти сразу доходит, в чем дело. Черт бы побрал Тибальта и его плутовское обаяние!
— Мария, что случилось?
Она поднимает на меня виноватые глаза, из которых текут новые слезы.
— Я… я не виновата, госпожа! Клянусь всеми святыми, я старалась исполнить ваше поручение...
— Но у Тибальта были другие планы?
Она кивает. Я скрещиваю руки на груди и хмурюсь.
— Расскажи, что случилось.
— Видите ли, я пришла к синьору почти за час до полудня, и я… Окно там такое низкое, и я увидела, как он спал… О, он был таким красивым, госпожа! Его лицо и его тело…
— Мария!
— Простите, синьорина! Он… он спал, так что я не посмела его будить и просто слонялась по саду, во дворе. А потом он проснулся, будто само мое присутствие разбудило его… И он будто стал еще красивее, а его обнаженный торс…
— Мария!
— Да, да… И вот он проснулся и поманил меня к окну.
Я глубоко вздыхаю, потому что уже представляю, чем закончится ее рассказ.
— Синьор почти сразу присоединился ко мне в саду, — всхлипывает она, — подвел меня к скамейке и стал целовать. Конечно же, я приняла его поцелуи…
— Ну конечно же.
— И его руки стали, ну… Изучать меня. И вот тогда-то он и нашел у меня в кармане вашу записку, хотя я не уверена, что он целился именно в карман.
Я закатываю глаза.
— Мария, ты же в итоге выполнила поручение, хоть и не тем способом, о котором я просила. Я не стану тебя наказывать, если ты переживаешь из-за этого.
Ее губы дрожат. Она смотрит на меня глазами несчастного запуганного котенка.
— Нет, госпожа, не из-за этого. Но синьор и правда прочел записку и процедил сквозь зубы, что сегодня, прежде чем «убить щенка Монтекии», он надает вам по ушам.
Она подносит ладонь ко рту, будто испугавшись своих слов. Но я пугаюсь не меньше и хватаю ее за плечи.
— «Убить щенка Монтекки»? Что это значит?
Мария куксится. Я встряхиваю ее.
— Мария! Он не сказал, что это значит?
— Нет, госпожа, — она качает головой. — Но после этого… Вот после этого он и перестал меня целовать!
С этими словами она взвизгивает и растворяется в рыданиях. Я бы хотела уделить минутку, чтобы утешить ее, но времени мало. Поэтому я ограничиваюсь ободряющим постукиванием по плечу, а потом мчусь в сторону площади.
Не представляю, кому были предназначены слова Тибальта, но если я не доберусь до «Дикой землеройки» к полудню, прольется кровь.
Глава 22. Тибальт
Я наткнулся на одного из Монтекки и его нахального дружка как раз в дверях той таверны, где Розалина собирается работать трактирной девкой. Отлично! Покончу со всем и разом, тем более что я идеально одет для славной драки — в темно-зеленый камзол и любимый берет из алого бархата с вороновым опереньем.
Бенволио замечает меня первым и начинает что-то яростно бормотать Меркуцио на ухо. Кажется, этот бесславный трус умоляет друга покинуть уйти.
— Клянусь головой, сюда идет Капулетти, — доносится до меня отрывок его речи.
— Клянусь пяткой, мне наплевать! — кричит Меркуцио.
На его самодовольной роже до сих пор можно видны следы похмелья, вызванного вином, украденным со стола моего доброго дяди. Но ничего, я позабочусь, чтобы это была последняя пьянка в его жизни.
— Синьоры, добрый день! — я развожу руки в стороны в притворном приветствии. — Какая удача! Мне как раз очень надо сказать словечко одному из вас.
Меркуцио подлетает ко мне навстречу.
— Словечко? А что так мало, а? Прибавь к словечку еще что-нибудь, хотя бы удар.
— О, к этому я всегда готов, только дай мне повод.
— Неужто тебе трудно самому найти повод?
Он распаляет мою ярость точно так же, как до этого служанка Розалины распаляла мою страсть.
— А ты, Меркуцио, всё так же жалок, — усмехаюсь я. — Подпеваешь
