Написано кровью моего сердца - Диана Гэблдон
Пару минут со стороны кровати не доносилось ни звука.
— Вот оно что, — наконец сказал Йен. — Надо бы переговорить с Денни. Прояснить ему значение некоторых слов.
— Он будет рад. — Все еще ошеломленная произошедшим, Рэйчел тем не менее подползла к Йену и села рядом с ним. Затем подняла простынь, свернувшуюся на полу бледным озерцом, стряхнула ее и накинула на плечи, чтобы прикрыть наготу. Йен накрываться не захотел, а лишь немного откинулся назад и со стоном вытянул ногу.
— Хочешь, я… помассирую? — осторожно предложила Рэйчел.
Йен фыркнул в ответ, и Рэйчел расценила это как усмешку.
— Не сейчас, ладно?
Они сидели вместе, едва соприкасаясь плечами. У Рэйчел во рту пересохло, и она не сразу смогла заговорить.
— Я думала, ты меня убьешь, — сказала она, с трудом унимая дрожь в голосе.
— Я тоже, — тихим голосом сказал Йен. В темноте он нащупал ее ладонь и сильно сжал. — Прости, дорогая.
— Ты спал. Не расскажешь… что тебе снилось? — рискнула спросить Рэйчел.
— Господи, ни за что. — Йен со вздохом отпустил ее руку, потом склонил голову и скрестил ладони на коленях.
Рэйчел не знала, что сказать, и молилась про себя.
— Мне снился индеец абенаки, — признался он. Его голос звучал глухо. — Тот, которого я убил в британском лагере.
Эти слова, сказанные просто и напрямик, поразили Рэйчел до глубины души. Она уже знала об этом от Йена, когда он вернулся с ранением, но услышать все снова, в темноте, когда ее спина расцарапана, а на шее остались синяки от его хватки… Рэйчел будто наблюдала случившееся собственными глазами, и ужас эхом отозвался внутри ее.
Нервно сглотнув, она повернулась к Йену и осторожно положила руку ему на плечо, касаясь большим пальцем неровного шрама на месте разреза, который сделал Дензил, чтобы достать стрелу.
— Ты задушил его? — прошептала Рэйчел.
— Нет. — Йен глубоко вдохнул и выпрямился. — Я сдавил ему горло, затем перерезал и разбил голову томагавком.
Йен посмотрел на Рэйчел и пригладил ее волосы.
— В этом не было надобности, — сказал он. — По крайней мере в тот момент. Он не нападал, хотя и пытался убить меня раньше.
— Понятно. — Рэйчел хотела проглотить слюну, но в горле опять пересохло. Йен уперся лбом в ее голову, и она почувствовала его близость, его теплое дыхание, пахнущее пивом и ягодами можжевельника, которые он жевал, чтобы почистить зубы. Глаза Йена были открыты, однако взгляд направлен куда-то вдаль.
— Ты боишься меня, Рэйчел? — тихо спросил он.
— Да, — шепотом ответила она и сжала его плечо — не очень сильно, хотя при этом ощутимо и болезненно. — А еще я боюсь за тебя. И больше всего на свете, даже больше смерти, я боюсь тебя потерять.
* * *
Рэйчел перестелила постель и оставила свечу гореть, сказав, что хочет почитать и все обдумать. Йен кивнул, поцеловал жену и свернулся рядом с ней, как пес, — во весь рост на кровати он не помещался. Зато спавший в углу комнаты Ролло вытянулся струной, его морда покоилась между передними лапами.
Положив ладонь на ногу Рэйчел, Йен провалился в сон. Было видно, как его лицо, расслабляясь, становится умиротворенным, как уходит напряжение из мышц в плечах. Поэтому она и не потушила свечу: Рэйчел хотела понаблюдать за Йеном во сне и тоже успокоиться.
Перед этим она надела ночную рубашку, вдруг почувствовав себя странно уязвимой, и теперь, хотя было жарко, натянула на себя простынь — на случай если Йен начнет ворочаться. Рэйчел осторожно передвинула ногу поближе к нему и уперлась голенью в его колено. Длинные ресницы Йена дрогнули, отбрасывая тень на щеки прямо над цепочкой татуировок.
— Ты — мой волк, — сказала она. — Если охотишься ночью, то придешь домой.
— И буду спать у твоих ног, — закончил Йен.
Рэйчел вздохнула, однако ей стало легче. Она хотела открыть Библию, чтобы прочитать псалом, пока еще горит свеча, но вдруг поняла, что случайно схватила с прикроватного столика совсем другую книгу — роман Ричардсона «Памела, или Награжденная добродетель». Фыркнув от смеха, Рэйчел отложила книгу, потушила свечку и, забыв о всех тревогах, устроилась рядом со своим «спящим волком».
Она открыла глаза уже перед рассветом. Не сонная, хотя и не до конца проснувшаяся, Рэйчел мыслила ясно, а еще отчетливо ощущала, что она здесь не одна.
Йен спал рядом, его дыхание касалось лица Рэйчел, но не присутствие мужа ее разбудило. Когда это повторилось, она поняла, в чем дело: Рэйчел проснулась от едва заметной, но острой боли в животе. Похоже на боль при наступлении месячных, только слабее и напоминает… вспышку. Оповещающую вспышку.
Она поморгала и, сложив руки на животе, глянула вверх. Предрассветные лучи выхватывали из тени стропила.
Боль ушла, а вот ощущение чьей-то близости — или, скорее, присутствия — осталось. Странное, хотя совершенно естественное. Как дыхание или биение сердца.
«Может, рассказать Йену?» — подумала Рэйчел и тут же решила держать все при себе, побыть наедине с этим новым знанием — ну, не совсем наедине. Вскоре Рэйчел снова мирно уснула, не убирая ладоней со своего полного жизни живота.
* * *
Йен обычно вставал раньше, однако Рэйчел всегда чувствовала его движения и не засыпала крепко, чтобы насладиться его теплым сонным запахом и едва слышным ворчанием. Слезая с кровати, он задевал ее ноги своими, потом некоторое время сидел на краю, запустив руки в волосы, и собирался с мыслями. Если в этот момент приоткрыть глаза, то можно увидеть его прекрасную вытянутую спину: на мышцах играл загар, аккуратные крепкие ягодицы на его фоне казались молочно-белыми.
Бывало, Йен едва слышно пукал и виновато оглядывался через плечо. Рэйчел тут же закрывала глаза и притворялась спящей. Наверное, она совсем потеряла голову от любви, раз считала это милым.
Правда, этим утром он потер голову и напрягся. Рэйчел, взволнованная его позой, широко распахнула глаза.
— Йен?
Супруг не обратил внимания на ее шепот.
— A Dhia, — тихо сказал он. — О, нет, a charaid…
Все стало ясно. Можно было догадаться, как только Рэйчел проснулась. Ролло вставал вместе с Йеном: пес потягивался и зевал, поскрипывая челюстью, затем лениво бил хвостом по стене и подходил к хозяину, чтобы тыкнуть холодным носом в его ладонь.
Этим утром из угла не донеслось ни звука: Ролло так и лежал на своем месте, свернувшись калачиком.
Йен бросился к нему, встал перед псом на колени и осторожно положил руку на его большую пушистую голову. Он ничего не говорил, не плакал, однако на вдохе издавал такой звук,
