Мой бывший пациент - Анна Григорьевна Владимирова
— Смотри на меня!
Этот животный секс показался самым честным нашим диалогом. По крайней мере, теперь Ива кричала мне как по нотам, срывая голос до хрипа и сжимаясь вокруг члена так, что уже через несколько минут все стало неважным. Что там меня так взбесило, почему так хотелось метить кожу этой ведьме и от чего она так жалобно всхлипывает, хватаясь за мои плечи? Неважно.
На пол летело все, что стояло на столешнице — бились чашки, звенели по полу ложки и сыпался кофе.
— Стас, — позвала вдруг Ива, задыхаясь, и протянула мне презерватив.
Ну как же она хорошо тут знала каждый ящик! И меня уже тоже — даже резинки раздобыла! Но рычать на это было глупо. Я молча сделал, как она просила. Руки пачкались в крови с ее поцарапанных бедер, и это рождало предвкушение от предстоящей ласки — придется долго зализывать, чтобы потом оставить новые царапины. Ива не осталась в долгу — расцарапала мне все плечи.
Такими мы и пришли в себя на гладкой столешнице.
— Черт! — выругалась ведьма, обнаруживая новые выжженные следы от своих ладоней.
— Кто делает столешницу из дерева? — прохрипел я, стаскивая Иву в руки. — Тебе полегчало?
— А тебе?
— Не уверен.
Ива позволила мне на этот раз все — вымыть ее, прижать к себе под душем и касаться метки. И даже не терпела, на самом деле подставлялась под ласку.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась, когда я выключил воду.
— Сносно, — пробурчал.
— Почему ты не позволяешь мне интересоваться тобой?
— Я позволяю.
— Нет. Ты злишься.
— Потому что мне это нравится, — прорычал я досадливо и сдернул полотенце с сушилки. — Но в твоих планах этого нет. У тебя это выходит просто так…
— У меня вообще нет ничего в планах, Князев, — передернула Ива плечами и отвернулась в зеркало. — Ты во многом прав на мой счет. Если не во всем.
— Но это тебя не удивляет.
Я осторожно вытирал ее, чувствуя, как от непривычной нежности к кому-то дрожат руки.
— Удивляет. Ты слишком молод для такой проницательности. И совсем не похож на Игоря, чтобы беситься от того, что я тебя называю Князевым. Я не сравниваю. Для меня фамилия Князев — это как знак качества. Ты — настоящий качественный Князев, а не моральный урод и неудовлетворенный жизнью придурок, каким я тебя считала.
— Смело, — хмыкнул я.
— Ты не представляешь, насколько… ай!
— Прости…
— Что ты с моей задницей сделал? — закатила она глаза.
— Не смог себе отказать…
Я подхватил ее на руки и отнес в спальню. Ива поддавалась. Уж не знаю, чем я заслужил, но это было очень кстати. И эти аппетитные царапины пускали по венам жгучее довольство, иллюзию принятия, подчинения. И ни у кого из нас не возникло вопросов, когда от зализывания я перешел к ласке — тягучей, пряной, острой…
— Ой! — дернулась Ива, когда укусил ее за ягодицу. — Да мать твою, Князев! Больно!
Ну как же не подраться со мной? Я усмехнулся на ее наивные попытки дать сдачи, вжал в кровать и поцеловал ее в губы. Да, аргументы у меня были свои, зато безотказные. И ей они нравились.
Ива подставляла мне шею, обещала, сдавалась, отвечала взаимностью и даже попробовала забрать инициативу. Я, недолго думая, позволил. Тем более, что вид снизу на возбужденную женщину оказался ни с чем несравним. Ей хотелось подчиняться. Она двигалась одержимо и брала с жадностью все, что ей было нужно.
Да, наверное, все события последнего дня стерли границы между нами. Я больше не был ее пациентом, она не была моим врачом. Мы оба стали тут никем. Без прошлого и будущего. Кто знает, что завтра? И это лишило всех препятствий. По крайней мере, мне хотелось так думать. Она давала мне повод думать, что сейчас она моя. Я смотрел в ее лицо, пока она кусала губы, дрожа и задыхаясь, и не мог удовлетворить этого чувственного голода. Мне впервые хотелось отдавать, ничего не получая взамен.
Я поймал ее рывком за шею, опрокидывая себе на грудь, и трахнул так жестко, как только мог. Когда ее взгляд, лихорадочно блестевший и невменяемый, встречался с моим, я скалился ей в ответ. Иве нравилось. И она сама впивалась в мои губы, будто стараясь удержаться из последних сил в себе. Но я не позволил. Довел ее до полного изнеможения, сделал слабой и беспомощной. Ведьма вся взмокла в моих руках, сорвала голос и оставила последние силы, сжимая в пальцах мокрые простыни…
— Черт, — прошипел ей в затылок. — Забыл резину…
— Она бы порвалась и задымилась, — фыркнула Ива и широко улыбнулась, сыто жмурясь.
— Ну и правильно. Родишь мне ведьму…
— Дурак, — прыснула она.
— Ты же только что говорила, что не придурок…
— Но дурак иногда. — И она скрутилась в моих руках почти также, как когда-то — на больничном кресле в моей палате.
— Забеременеешь — родишь.
Она покачала головой удивленно.
— Пользуйся резинками, Князев. И не забеременею.
— Я тебя предупредил. — Я куснул ее в шею и поднялся. — Кофе будешь? Или покурить снова?
Она подперла голову рукой — вся такая сытая и сонная, что не хотелось никуда уходить.
— Вернись в постель. — И я уже подумал, что она того же мнения, когда ведьма продолжила: — Я сама сделаю.
— Ты тут больше не командуешь. — Я проследил взглядом, как она поднимается и направляется ко мне.
— Вот как затянешь все свои пулевые, тогда я перестану командовать. — Она подошла ко мне вплотную и вздернула властно подбородок. — А пока что — в постель, Князев.
— Ты за это заплатишь, — оскалился я.
— Буду ждать, — усмехнулась Ива и вышла из спальни.
***
Я подхватила футболку с пола, натянула трусы и вернулась к приготовлению кофе. Внутри все дрожало. И я боялась, что вот-вот прорвутся эмоции, разнесут меня в пыль и оставят в осколках собственной
