Дикая любовь - Лесана Мун
Мое племя деловито бегает вокруг, что-то собирает, складывает, обустраивается. Вдалеке слышен детский визг и смех, проходящие мимо женщины улыбаются. Но не мне, а своим мыслям и этому месту. Видно, что многие расслабились и успокоились. Им теперь нет нужды думать о том, чем же кормить собственных детей, ведь рядом есть река, в которой водится рыба, а чуть дальше высится густой лес, явно полный дичи. Наконец-то племя Канги добралось до своей земли обетованной. Им тут будет хорошо. А мне…
Очнувшись от мыслей, вспоминаю, что хотела попрощаться с Нита. Бросив свой мешок, бегу к ее вигваму. Зову ее, заглядываю внутрь, но женщины нет. Чувствую растерянность, словно ребенок, который вдруг обнаружил, что его мама ушла, а он остался дома совершенно один. Но я ведь не ребенок? Я взрослый человек. Тяжело вздохнув и все-таки чувствуя досаду, тем не менее, возвращаюсь к тому месту, где от нашего с Арэнком вигвама уже ничего не осталось.
Муж, как и вчера, передает мою поклажу одному из своих воинов, а меня усаживает на коня перед собой.
- Со всеми попрощалась? – спрашивает.
- Нита куда-то ушла, я не смогла ее найти. Отец едет с нами, а остальные…
- С сестрами не будешь прощаться? – вопрос звучит совершенно ровно, без всяких эмоций.
- Мы не очень ладили. Думаю, они вздохнут с облегчением, что я уехала, - говорю тихо.
- Тем лучше, - удивляет меня вождь шести племен. – Чем меньше привязанностей ты здесь оставляешь, тем легче тебе будет пустить корни в моем племени и сделать его своим.
- Да, наверное…
- Больше уверенности, жена. Боги благоволят смелым.
На этом наш разговор надолго прерывается. Отец выезжает к нам на коне. Видно, что держится он не очень уверенно, но выбора нет: никто из воинов не посадит его перед собой на лошадь – это позор для него и для отца. Так что, или беги за всадниками, или приучайся ездить верхом. Выбор Канги вполне очевиден.
Пока мы проезжаем через поселение, я ищу взглядом Ниту, но не нахожу. Зато в меня стреляют ненавистью прищуренные глаза Чуа, а следом за ним и Вэра. Но меня больше их чувства не трогают. Я уеду, они забудут обо мне и заживут привычной жизнью. Машу рукой Нова, девочка отвечает, но заметив строгий взгляд старшей сестры, тут же опускает руку. Что-то такое я и ожидала, поэтому реагирую спокойно: просто отворачиваю голову в другую сторону, делая вид, что не заметила происходящего.
Уже на выезде из поселения, меня обжигает огнем от чьего-то взгляда. Я смотрю в ту сторону и натыкаюсь на Одэкота. Я бы поняла, если бы он смотрел на меня с ненавистью, или злостью. Но мужчина просто отворачивается, словно я перестала для него существовать. Мне становится жаль. Очень сильно. Нехотя я обидела его, хорошего, верного, но нелюбимого. Глядя вперед, на дорогу, в этот момент от всей души пожелала Одэкота встретить свою настоящую любовь, чтобы она залечила те раны, которые я невольно нанесла ему.
Мы все едем молча. Несколько часов кряду. Когда солнце выходит на середину неба, Арэнк спрашивает у меня:
- Проголодалась?
- Нет. Я же поела перед поездкой, но вот пить очень хочется.
Муж тут же делает какое-то движение рукой, и один из его воинов передает ему большой кожаный мешок. Арэнк откупоривает его и передает мне.
- Пей.
С удовольствием делаю несколько глотков, радуясь возможности промочить горло. Много не пью, чтобы потом не бегать лишний раз в туалет. Как-то не хочется видеть лица воинов, когда сообщу, что нам нужно остановиться, потому что я хочу пи-пи. Усмехнувшись, возвращаю кожаный мешок. Муж отдает его своему воину и говорит мне:
- А вот я бы не отказался сейчас поесть.
- Так я же сложила тебе в дорогу. Там, в моем мешке…
Арэнк опять подзывает воина, объясняет, что ему нужно и, получив желаемое, передает мне. Смотрю на него удивленно.
- Я забочусь о тебе, придерживаю, чтобы ты не упала с коня. А ты позаботься обо мне, накорми.
Он еще только договаривает, а я уже представляю, как буду кормить его лепешкой, и мне внезапно становится очень жарко. Щеки опаляет румянцем, но я, закусив край губы, отрываю кусок лепешки, набираю ею рагу и подношу ко рту мужа. Наши глаза встречаются и время замирает. Тьма в его зрачках бушует и рвется наружу, пугая меня, заставляя замереть с протянутой едой. Арэнк немного наклоняется и ест с моих рук, лишь на секунду коснувшись горячими губами кончиков моих пальцев. Но этого достаточно, чтобы меня всю окатило новой волной жара. От ступней до макушки. И в голове почему-то вертятся глупые мысли о зоопарке. Вы когда-нибудь кормили с руки дикого зверя в зоопарке? Я бы никогда на такое не решилась. Но вот почему сейчас у меня стойкое ощущение, что я кормлю хищника и стоит мне утратить бдительность, он оттяпает мне руку, а может, и сердце...
Остановку мы делаем только один раз. Очень короткую, исключительно для физиологических потребностей, и снова продолжаем путь. Арэнк предлагает и мне поесть, но я слишком устала, а потому не голодна. Выпив еще немного воды, прислоняюсь боком к горячей груди мужа и слегка задремываю, укачавшись на лошади. Сны не снятся, я просто будто провалилась в черную яму, но проснувшись, чувствую себя бодрой и вполне выспавшейся. Есть только одно огромное «НО»: мое тело задеревенело до такой степени, что я не могу даже шелохнуться. Каждая, буквально КАЖДАЯ мышца в теле болит. Даже челюсти! Они-то чего?
Арэнк, видимо, замечает, что я как-то неловко пытаюсь пошевелиться, поэтому своими руками усаживает меня, чуть сползшую во время сна, поближе к себе.
- Мышцы болят? – он даже не особо спрашивает, скорее утверждает.
- Да, - отвечаю с выдохом.
- Какие?
- Все.
Муж тут же делает жест рукой и все останавливаются.
- Нет, не надо, все в порядке, я выдержу, - пытаюсь возразить, когда он снимает меня с коня и на руках куда-то несет. Невдалеке журчит река. Топить, что ли собрался?
Но нет, до реки он меня не доносит, усаживает на молодую травку, растущую на берегу, присаживается на корточки рядом со мной и, положив ладони своих больших
