Сбежать от зверя. Прощение - Анна Григорьевна Владимирова
– Ну, может, ты на него упала, споткнувшись обо что-то… – усмехался Михаил.
– Ты хочешь очередного кризиса?! – угрожающе понизила голос Катя. – А ну вон пошел!
– Михаил, пожалуйста… – застыла я взглядом на своих трясущихся ладонях.
Слышала, как он поднялся и вышел, но все никак не могла взять себя в руки. Снова затошнило.
– Марина, мы не обнимались с Тахиром, – сурово глянула она на меня.
– Да какая мне разница? – прохрипела я и схватилась за стакан воды.
– Слушай, ну ты-то только не начинай, – закатила она глаза. – Показывай живот.
– Кать, я не хочу его потерять.
– Кого? – глянула она на меня непонимающе.
– Ребенка.
– Это практически невозможно, – прикрыла она глаза и устало опустилась на стул, сменяя выражение безразличия на другое – вымотанное и сочувствующее. – Ты очень смелая девочка, Марина…
– Кать, а Тахир знает? – осенило вдруг меня, и стало совсем нехорошо.
Но я не успела захлебнуться ужасом осознания, что ему может быть все равно.
– Нет, ты что, – покачала она головой, хватая меня за руку. – Он бы уже давно убил, наверное, этого придурка и…
– Снова сорвался бы?
– Боюсь представить…
– Я же звонила ему… – вспомнила зачем-то. – Но… Тахир почти не стал со мной разговаривать…
– Зато теперь он спит, стоя на балконе под дождем, – закатила она глаза.
– Он спит на балконе? – тихо переспросила я.
– Да. Живет в вашей квартире в реабилитационном. Я заходила к нему вчера ночью.
– И… вы правда?
– Я разревелась. Он обнял. Он же не знает ничего… Как узнает – прибьет и меня.
А мне вдруг захотелось, чтобы он и правда узнал. Прибил всех, и я перестала бы видеть эти стены, вспоминать, как рвалось здесь мое сердце…
– Почему боль проходит, когда Михаил кладет руку? – спросила я снова.
– Беременность у женщин от оборотней еще не до конца изучена. Но то, что очень зависит от эмоций – совершенно точно. Ты оказалась в сложной ситуации, угрожающей твоему здоровью и жизни. Но, возможно, появление рядом самца успокаивает.
– Я что, вообще ничего не могу сама теперь? Меня даже Стерегов теперь устроит в качестве самца?
– Марин, волчат сами не воспитывают. Им отец нужен. Да и ты еще многого не знаешь, но ничего страшного в этом нет. Все по порядку. Все будет хорошо…
– Правда думаешь, что у меня все будет хорошо? – опешила я.
– Все, что по части беременности – да.
– А когда мне так плохо, ребенок страдает?
– Я не вижу, чтобы он страдал. Угрозы нет.
– Но так больно…
– Это твое человеческое пытается отвергнуть чужеродный плод. Это нормально. Я прописала все необходимое – тебе станет легче.
– Но Тахир же узнает…
– Марина, я не знаю! – вдруг потеряла она контроль, повышая голос, но снова взяла себя в руки. – Я не знаю, что буду делать, когда он узнает. Нельзя было вас разлучать, и… я не справляюсь! Пытаюсь, но не выходит. Но по части беременности – да, у тебя все будет нормально. Если хочешь сохранить ребенка – мы его сохраним.
– А разве есть другой вариант?
Катя вздохнула, вероятно, прикидывая, сколько проблем еще привалит с этим вариантом.
– Никто не может тебя заставить, – постановила упрямо. – Решать тебе.
– А как думаешь, он бы хотел?
– Уверена, что очень бы хотел… Мне почему-то так кажется.
– И что мне делать?
– Попробуй перестать думать обо всем, что происходит вокруг. Мы все равно не можем на это влиять. Нужно думать о себе, Марин. И о ребенке, если ты готова его сохранить.
– А для ребенка сейчас нужно, чтобы я успокоилась?
– Да. Любыми способами. И даже с помощью Стерегова. Пусть кормит, держит руку на животе, если это облегчает боль… Главное, чтобы не было больно тебе.
Катя вдруг задумчиво покусала губы, хмурясь, и я уже хотела спросить, что ее вдруг смутило, но ей позвонили, и она, проверив капельницу, вышла в коридор.
Только надолго меня не оставили. Стерегов вернулся через несколько минут и, просканировав меня взглядом, поинтересовался:
– Хочешь чего-нибудь?
– Можно что-нибудь поесть.
– Конкретней, Марина.
Нет, с ним мне спокойно не будет.
– Булочку с изюмом, только вкусную. И чай. Сладкий.
И ему – тоже спокойно не будет.
– Мне все булочки перепробовать в пекарне? – прорычал он.
Я хотела съязвить, что он всегда может позвонить Тахиру – тот ведь точно знает, какие булочки мне нравятся. Но предпочла захлопнуть рот.
– Мне все равно. – И я откинулась на подушку, уставившись в потолок.
Никто меня, значит, не может заставить… А я вообще готова? Конечно, нет. Да как вообще можно забыть обо всем и успокоиться, если я постоянно болтаюсь в невесомости? Мне нужна хоть какая-то уверенность в завтрашнем дне! С кем меня принудят быть завтра? Узнает ли Тахир? И почему я постоянно чувствую себя виноватой? Я виновата только в том, что попалась Тахиру в лапы той первой ночью! Разговаривать он со мной не хочет, но зачем-то спит, стоя на балконе! Скажи, черт тебя подери, что мне делать?! Я больше не могу решать это сама!
Мне нужно его увидеть! Дотянуться, сказать все и спросить, что мне делать! И я уже решительно откинула одеяло, только в ноги вдруг ударило болью и скрутило от судороги, а живот уже привычно сдавило в спазме, и я упала на бок, хватая ртом воздух…
11
Последние несколько дней выдались странными. Довлатыч ушел с головой в свои дела, и я оказался предоставленным самому себе. Пробовал даже играть теперь уже малопривлекательную роль, которая так нравилась когда-то – съездил на выписку к сыну, навестил Карину… Но ничего не откликалось внутри, как прежде. Я не смогу заполнять этим пустоту в душе.
Расследование не двигалось. Я крутил перед глазами экран с содержимым моего хранилища, которое передал мне Руслан, но ничего особенного там не находил.
Вызывало подозрение лишь то, что последним мне звонил Гена. Но парня внезапно засунули работать под прикрытием. И этот след оборвался, а мои собственные следы продолжали наполняться дождем… Я все так же подолгу ходил кругами вокруг реабилитационного, промокал до нитки и только потом полз на свой этаж.
Когда в мою жизнь вернулась Ксения, я немного отвлекся от давления мрачных мыслей. Дочь Карины привычно обрадовалась моей компании, и я, оглушенный своим полным бесчувствием, зашелестел потрепанным внешним фантиком, пытаясь привычно развлечь ребенка. Только внутри стало пусто, и обманывать девочку у меня долго не вышло.
– Тебе тоже плохо без Эльдара? – тихо спросила она, когда мы прогуливались по вечернему скверу.
– Нет, мне плохо без своей любимой…
