Янтарь и Лазурит - Чайный Лис
В горле Сюаньму немного першило, он прокашлялся, оделся после сна и даже накинул на себя тонкий доупэн* с капюшоном, но голову оставил непокрытой. Для зимы такой бы не сгодился — понадобилась бы меховая подкладка, но для осени самое то.
* Доупэн (кит. 斗篷) — плащ, накидка.
Только он собрался покинуть свою комнату, как в двери постучался сам хозяин постоялого двора:
— Уважаемый монах, вы не пойдёте слушать приговор?
Сюаньму вопросительно посмотрел на него. Поскольку он помог хозяину поймать мелкую нечисть, выгрызающую дыры в стенах, тот начал тепло к нему относиться. Должно быть, понял, что Сюаньму не знал о местных традициях, поэтому следующими словами всё разъяснил:
— Раз в год, на празднике урожая, наш великий и могучий король милует одного из преступников и дарует возможность покаяться в грехах и исправить совершённые ошибки.
Видимо, вот почему нуна так расстроилась, когда ей не позволили убить того человека собственными руками. Если его помилуют, то он и дальше сможет мучить людей. Сюаньму не верил, что нуна была жестокой и осмелилась причинить бы кому-нибудь вред, но всё равно осознал её мотивы.
— Спасибо, пойду, — ответил он и слегка кивнул головой.
Хозяин тоже поклонился и ушёл спиной вперёд, закрыв за собой дверь. Сюаньму привёл волосы в порядок, распутывая колтуны пальцами, и вышел в узкий коридор. Его комната находилась на втором этаже, поэтому пришлось спуститься по лестнице в просторный зал со столами и скамьями, которые сейчас частично были заняты и местами перепачканы.
Сюаньму не был голоден и вполне спокойно мог провести день без еды, поэтому незамедлительно вышел из помещения и угодил прямо в толпу. Не зря Сонбак считался столицей Сонгусыля: в городе проживало огромное количество людей, и сейчас никто из них не сидел у себя дома и не работал, а гулял по городу и развлекался.
Не надо было думать, в какую сторону идти: вся эта толпа стекалась в центр. В любой другой день Сюаньму предпочёл бы развернуться и отправиться в противоположный конец, а лучше сразу в лес, в тишину и покой, но вместо этого, словно потеряв рассудок, он плыл по течению людей — на одну из крупнейших площадей. Однако сейчас эта толпа вела не к ларькам с едой, а к высокому помосту, на котором уже успели построить виселицу.
Сюаньму оказался здесь очень вовремя. Раздался стук, и толпа стихла в то же мгновение.
В центр площади королевская стража в уже знакомых формах пронесла паланкин и поставила его на землю. Находящийся внутри не спешил выходить наружу и даже не открыл дверцу. Помимо охраны его окружали юноши и девушки в ярких оранжевых и золотистых одеждах, напоминающих пламя, — принцы и принцессы, Сюаньму сразу отыскал нуну среди них с какой-то странной накидкой на голове, но такую носили и остальные принцессы, и даже издалека ощутил исходящий холод — настолько недовольной была нуна.
Люди начали перешёптываться. Боковым зрением Сюаньму заметил, как слева, в окружении стражников в немного иной форме чёрного цвета без золотых элементов, они вели того самого убийцу невинных женщин. Руки и ноги мужчины были скованы, а голова опущена вниз, однако Сюаньму показалось, что на его лице он видел улыбку. Всё также окружённый стражей, он взошёл на эшафот и опустился на колени.
Из окна паланкина показалась рука.
— Чона!* — донеслось до ушей Сюаньму, он не знал этого слова.
* Чона (кор. 전하) — обращение к королю.
К паланкину наклонился мужчина в зелёном с чёрным головным убором в форме ступеньки — один из евнухов.
Одновременно с этим на помост взошёл человек в чёрном и подошёл к виселице, проверил верёвку. Сюаньму сразу догадался, что им являлся палач. Только не успел он что-либо предпринять, как тот самый евнух также поднялся к ним со свитком в руках под оживлённый гул, развернул его и громко объявил на всю площадь:
— Наш милостивый король приказал помиловать Нам Сокчона и отправить его отбывать наказание на остров Нагёпто.
После его слов толпа взревела:
— Слава королю! Слава королю!
Глава 6
Во время грозы Янтарь в заброшенном храме лисы
Нагёпто — остров Опавших Листьев, пристанище для большинства ужасных заключённых, не отправленных на смертную казнь. Окружённый острыми скалами, остров располагался на огромной возвышине, из тюрьмы сбежать было невозможно. По крайней мере, раньше этого никому не удавалось. Заключённые находились в каменных камерах и не видели солнечного света даже из своих крошечных окон — остров окутывал непроглядный мрак, как и некогда солнечную Чигусу. Тюремщики почти никогда не покидали эту непреступную крепость, зато много получали за работу и на эти средства содержали свои семьи.
Несмотря на всё это, Кохаку не сомневалась, что жестокий убийца вроде Нам Сокчона способен сбежать оттуда.
Она выпустила когти и впилась в собственные руки, сжимая их в кулаки. Тёплые струйки крови потекли по коже, но Кохаку не ощутила боли, а пришла в ярость. Ну что за безмозглый у них король?! А люди ещё и продолжали восхвалять его.
Они не понимали происходящего, для них это было не больше, чем весёлое зрелище. Точно также радостно они бы смотрели на казнь в другой день — Кохаку бывала в Сонбаке, когда некоторых преступников вешали, а кому-то более знатному даже голову отрубали. Это было ужасно, но собирало большие толпы любопытных зевак. Продолжая злиться, она пробежалась взглядом по толпе, заметила и Рури, и Ю Сынвона, и Джинхёна с Джинги — здесь собрались все знакомые лица. И никто из них не пытался возразить королю, кроме Кохаку, которая вчера заявилась в тронный зал и потребовала, чтобы в этот праздник урожая освободили кого угодно, но не того жестокого убийцу. Она даже кричала, что сама чуть не погибла при встрече с ним, однако и король припомнил ей, что принцесса не должна была там находиться, и пригрозил вновь посадить под замок.
Кохаку заранее знала, что король отправит Нам Сокчона в Нагёпто, как происходило с остальными, поэтому решила лично проследить, чтобы он туда добрался и не сбежал. Тайно, конечно же.
— Принцесса, не вредите себе, — пискнул мышонок Джик, прятавшийся в складках её чогори или бесившего её тонкого верхнего джанота*. Кохаку не следила за его перемещениями. Она разжала руки и поймала джанот, который чуть не сдуло сильным порывом ветра.
* Джанот (кор. 장옷) — халат, который носили на голове и использовали как вуаль, разновидность по (кор. 포).
Затем вновь бросила взгляд в толпу
