Простодушны и доверчивы (СИ) - Сергеева Александра Александровна
— Убью, — с трудом поднимаясь, проскрипела жертва собственного бардака.
— Как? — изумилась шишиморка и тут вспомнила, что в доме приставников живёт самый ужасный ужас промежмировья: — Ой, не надо! — запричитала она, схватившись лапками за худые морщинистые щёчки. — Ой, беда-трагедия!
Лёка заржала, как полоумная. Согнувшись пополам. Утирая слёзы и едва ли не воя в потолок. Обалдевшая шишиморка пучилась на неё в недоумении. Пока не догадалась сообщить важную новость:
— Так, живы они. Прямо-то до́ дому их не пустили, вот и бродят закоулочками. Нешто-то их небось выведет. Он тут все пути-дорожки знает.
— А потаённое забрать сумели?
— Ключи-то? — переспросила Бельмондошка, косясь на припадочного приставника с опаской. — Так, два тока. Иных там не было. Будет она их скопом прятать, как же. Тоже небось не дура.
— А, какие ключи? — моментально успокоившись, потребовала подробностей Лёка.
— Так, с кости́ да с камня. Оржавинник в своём болоте иных не потерпит. Разве сребро, да, где ж его искать? Его и Ма-Са-Та уж тыщу лет не доищется. Сребро ей в руки не даётся. Еле-еле медный сыскала, так на себе его таскает: не расстаётся, дабы не спёрли.
— Кость, камень, медь, — загибала пальцы Лёка, держась за поясницу и морщась от саднящей боли. — Серебро… Четыре. А остальные ключи из чего? Сколько их вообще?
— Так, семеро. Тебе ль не знать, раз ты приставник? — растерялась шишимора, затеребив подол
— Какие ещё?
— Ну, с дерева ещё. С глины само-собой. И остатошний: самый стра-а-ашный.
— Золотой? — предположила Лёка.
— Златом-то они наливаются тока для приставников, — трагически зашептала малышка, подавшись к ней всем тельцем. — Остатошний-то вашей породы: огненной.
Ну, да — сообразила Лёка — у них же всё оружие с огнём связано. Получается, приставники служат стихии огня? Или его представители? Звучит нелепо, но другого на ум не приходило.
— Бельмондоша, ласточка моя, а какой породы Ма-Са-Та?
— Земле служит, — прошептала та, — землёй-матушкой жива, ею силу полнит, ею и властвует.
— Огню землю не победить? — уточнила Лёка, чувствуя, что потихоньку втягивается во всю эту сказочную белиберду.
— Чегой-то не победить? — удивилась, можно сказать, аборигенка межмирья.
Что не трудно определить на глазок: тут, чем старше дух, тем страшней. Озёрник с Речным по здешним меркам сопляки — потому и человеческий облик ещё не потеряли. Игошка же с шишиморой жили задолго до царя Гороха — не удивительно, если обе старше Вавилонской башни.
— От огня камни трескаются, — со знанием дела поучала бестолковушку приободрившаяся Бельмондошка. — Железо слезой огненной текёт. Песок горячим льдом обращается.
Вот и хорошо, что трескаются — успокоила себя Лёка, решив не пережимать. Раз шишиморка боится называть седьмой ключ, узнаем у кого-нибудь другого. Главное, чтобы трескались.
Глава 8
И на кого навострили ту мышеловку?
Лёка в третий раз пыталась вчитаться в техзадание на закупку стройматериалов по сорок четвёртому закону. Ошибиться нельзя: государство не одобряет тех, кто неаккуратно обращается с бюджетными средствами. Сначала с неисполнительного исполнителя сдерут кошмарные штрафы, потом исполнитель сдерёт со своего оплошавшего сотрудника три шкуры. Будешь всю жизнь торчать в межмирье, числясь в реале беглым или пропавшим без вести.
— Товар не должен иметь дефектов, связанных с конструкцией, материалами или работой по их изготовлению, — читала она вслух, чтобы сконцентрироваться на процессе. — Либо проявляющихся в результате действия или упущения производителя и, или упущения Поставщика…
А интересно: кто изготовил ключи? Это же не просто предметы — почти живые существа. Не духи — что-то иное. Но они видят, слышат, различают людей… то есть, существ… ну, в общем, всех, кто двигается и говорит: живых и потусторонних.
Когда воевода с воеводихой и воеводской внучкой вернулись домой, когда показали свою добычу, Лёка глазам не поверила. Что угодно готовилась увидеть, но не это. Долго сомневалась: может, их надули? Может, подсунули какую-то ерунду? Древних предков каких-нибудь покемонов…
— Зараза! — выругалась она в сердцах, стрельнув глазами по сторонам.
Их отдел походил на конюшню, стойла в которой изготовлены из стационарных стеклянных перегородок. Клетушки, где с трудом помещался стол, простенькое офисное кресло, стеллаж и тумбочка под оргтехнику. Восемь прозрачных сот для рабочих пчёл и одна непрозрачная для начальника отдела.
В принципе, тут ругайся, сколько хочешь: всё равно не услышат. Их потому и рассадили по стеклянным колбам, чтобы не мешали друг другу делать звонки. Но Лёка ещё не привыкла чувствовать себя отрезанной от мира, когда ты вся на виду.
— Так, — встряхнулась она и продолжила: — Товар должен быть поставлен в упаковке, обеспечивающей защиту товаров от их повреждения или порчи во время транспортировки и хранения.
Интересно: а повредить ключи как-то можно? Допустим, каменный наверняка так просто не поломать. А вот костяной выглядит таким хрупким: в руки брать страшно. Правда, когда он в те руки попадает, приобретает более надёжный вид…
— Вот же наказание, — досадливо пробормотала она, стянув с носа компьютерные очки.
Потёрла переносицу. Помотала головой. Для надёжности отхлебнула остывший, но очень крепкий чай. Голова набита ватой. Спать хочется так, что умереть хочется ещё больше. Днём работает, а полночи шмыгает по межмирью: нужно хоть разок побывать на разведанных дедом и Веткой точках перемещения.
И зачем она здесь? Как это поможет отыскать остальные ключи? Да, третий ключ — медный — Марго носит на себе. Лёка даже знает где. Верней, догадалась: он же практически на виду. На шее этой стервы в оковах из золотого кулона. Заперли его туда бедняжку…
— Застрелиться, что ли? — тоскливо пожаловалась она отражению в небольшом зеркале, висевшем на боковине стеллажа. — Дед «Гюрзу» запирает, но можно стащить ключи. Или утопиться, — выдвинула она своему отражению альтернативный вариант.
Отражение скуксилось и показало ей язык. Не хочет стреляться — констатировала великомученица, напялила очки и вернулась к работе:
— Упаковка товара и комплектующих товара должна отвечать требованиям безопасности жизни, здоровья и охраны окружающей среды. Иметь необходимые маркировки, наклейки, пломбы…
— Привет. Как оно сегодня?
Лёка нехотя оторвала взгляд от монитора и укоризненно воззрилась поверх очков на посетителя.
Работы завались, а она тут без году неделя — в буквальном смысле слова. Нужно любой ценой удержаться в компании, пока не свершится то, чему до крайности важно свершиться. Ради чего, собственно, и ушла из прежней фирмы, где ей было вполне комфортно. Да и платили больше. Не говоря уж о том, что в областной центр ей каждое утро пилить на маршрутке шестьдесят километров. Когда попросила у полковника его «Патриот», тот скрутил внучечке убедительный кукиш: мол, обойдёшься.
— Привет. Сегодня оно, как всегда, — постаралась ответить Лёка, как можно, приветливей, справилась с этим и тут же брякнула, не подумав: — Какими судьбами?
— Хороший вопрос, — дёрнулись в скупой улыбке уголки его прямо-таки «несгибаемых» губ.
Олег протиснулся между столом и стеклянной перегородкой, протянув ей букет роз. Белых. Очень красивых. Лёка обернулась и демонстративно воззрилась на стоявшие за спиной вдоль перегородки четыре точно таких же букета. Он приносил их каждый день. И с каждым днём росло число её недоброжелательниц — некоторые убить готовы.
— Соскучился, — нагнувшись и коснувшись губами её макушки, пробормотал Олег.
— Мы не виделись меньше суток.
— И, тем не менее, я соскучился, — возразил он. — Тебя слишком мало в моей жизни. Непривычно это ощущать. До сих пор одиночество было самым комфортным состоянием. Теперь начинает действовать на нервы. И чертовски раздражает, что ты не рядом, а где-то. Помаячишь неподалёку и снова тебя не достать.
