Судьбе вопрек (СИ) - Романова Екатерина Ивановна

— Наверное, тебе следует подготовиться? — встрепенулся фет Сайонелл. — Как вы относитесь к тому, чтобы посетить буфет? — обратился к ребятам. — Кстати, Альбертина, знала ли ты, что буфет театра — идеальное место, чтобы найти себе достойного кавалера?

— И как понять, что он достойный?

Брат и сестренка помахали мне, и во все уши слушали приятный голос фета Сайонелла, который учил их премудростям жизни великородных. Вот только Лоби осталась в гримерке, а это значит, что Оуэн увел ребят, чтобы она могла сообщить мне что-то серьезное и, как пить дать, неприятное. Привет, западло. Я так и знала, что ты не заставишь себя долго ждать.

— Что случилось? — начала без обиняков, открывая запечатанную бутылку воды и предлагая подруге. Та покачала головой, потому я угостилась прямо из бутылки. Пить хотелось невыносимо, но нельзя напиваться, иначе только хуже станет.

— Я проверяла девушку. Ту, что ты просила. Бидди Вэльситх.

— Угу, — сделала еще пару маленьких глотков.

— Случайно ввела фамилию Вэльский вместо Вэльситх.

Я поперхнулась, расплескав воду по полу, и вытаращила глаза.

— Куда попал этот балбес? Нос ему расквасили? Так и знала, что…

— Он на сорок девятом этаже, — негромко произнесла Лоби и бутылка выскользнула из моих ослабших пальцев, легкие забыли как дышать, а щеки онемели от ужаса.

Сорок девятый этаж.

Морг национальной больницы девятого дистрикта.

Таххир мертв.

— Как? — голос меня не слушался, дрожал и выдал жалкое подобие звука.

— Все, что знаю — сочетанная травма тела, полученная при падении с высоты. Судя по отчетам, он упал с балкона.

В груди остро кольнуло. Я села, растирая ее ладошкой. Села прямо на приготовленный для выхода на сцену костюм, но сейчас было плевать.

— Дать успокоительное? Я взяла, на всякий случай.

— Мне нельзя…

— Наверное, следовало подождать до конца постановки? Но я подумала, тебе нужно знать…

— Нет, конечно… мне… дай мне минуточку.

Пусть мы с Таххиром расстались, пусть он меня предал, но у нас было четыре совместно прожитых года. У нас были вечера перед телепатовизором и прогулки на навэ, встречи в парке под луной и походы на выставки, где он зевал, не прикрывая рта, а я ругалась, что это неприлично. Сейчас я была готова локти кусать за то, что не почувствовала беды. За то, что оттолкнула его, когда он во мне нуждался. Что не приехала к нему, как он просил, и не дала приехать ко мне. Ну что мне стоило выделить ему эти злосчастные пять минут, которые могли спасти ему жизнь? Неужели в его смерти виновата я?

Должно быть, вопрос отразился на моем лице или я задала его вслух, потому что Лоби тут же строго заявила:

— Так, Аллевойская. Ты только дурь эту из головы выброси! Таххир был взрослым мужчиной. Если он спрыгнул сам, то понимал, что делал, и ты тут вовсе ни при чем. Если ему помогли, значит за дело. Значит, не с теми людьми связался!

Лоби умела быть циничной. Научишься тут, когда каждый день подписываешь истории бывших пациентов, направляя их на сорок девятый этаж. Вчера они заходили к тебе, чтобы вместе выпить чаю, а завтра их на каталке везут кремировать. Помню, сначала Лоби плакала, потом грустила, а теперь лишь пожимает плечами, повторяя фразу: «такова жизнь. Одни рождаются — другие умирают». Наверное, она права в своем цинизме. Но я такому не научилась. И, надеюсь, не научусь.

— Он звонил мне перед смертью. Встретиться хотел. Говорил, что ему опасность грозит, а я не поверила…

— Значит ввязался в какую-то авантюру. Будто ты его не знаешь! Здесь нет твоей вины.

— Все равно мне не по себе.

— Такова жизнь.

— Одни рождаются, другие умирают. Знаю, но, енот меня раздери, не легче, вот правда.

— По поводу девушки. Ее кремировали вчера. Сестра у нее не появлялась уже давно, судя по отчетам.

Ничего себе пиончики на соседском балкончике!

Нет, это даже не пиончики. Это полный телепатец! Вот оно — западло. Выходит, Гэлла мне соврала! Да не просто соврала, а килограммами лапшу на уши навешала! А играла-то как — загляденье! Я сама чуть не разрыдалась, проникнувшись к ней сочувствием.

От стука в двери мы с Лоби вздрогнули вместе.

— Кто?

— Фета, к вам фетрой Хартман, — гавкнул питбуль. Он же фет Шкаф. Он же Дорский. Спец агент и пугатель детей Дорский.

— Я пойду, — Лоби поцеловала меня в обе щеки и обняла. — Ты не виновата. Не виновата, поняла меня?

— Поняла, но все равно скорблю. Он хоть и был придурком, но все равно… своим, родным придурком. Безобидным.

— Все будет хорошо, мы это переживем!

Я слабо улыбнулась, хотя улыбаться совсем не хотелось. Смерть Таххира, обман костюмерши. Что дальше? Еще не хватало Зейды в собственном яду на пороге моей…

— Да вы издеваетесь?! — воскликнула, заметив вышеупомянутую, чтобы ей икалось и пускалось газы в самый неподходящий момент!

— Нам нужно поговорить, — елейным голоском пропела гадюка, от чего у меня брови взмыли вверх.

Нам нужно засунуть пуант тебе в глотку и отправить куда подальше! Желательно вниз с Льдистого утеса. Вот уж чей некролог я бы почитала с особым удовольствием, так этой гюрзы!

Следом за гадиной в белом вошел Харви, сгреб меня в охапку и вот прямо так, без слов, поцеловал, ничуть не стесняясь присутствия своей фиктивной невесты, которая от подобного проявления чувств скривила губы. Я отстранилась, накрыв кончиками пальцев рот своего любимого и нахмурилась:

— Это как понимать? — стрельнула глазами в сторону стеснительно мнущейся на пороге фетессы. Ага. Кого другого дурить будешь, хищница поганая.

— Зейда здесь, чтобы извиниться за то, что слишком вжилась в роль.

Она пожала плечами и улыбнулась так сладко, что резко захотелось соленого. Или попить.

— Я думала, что ты одна из тех, кто достает Харви, — она пожала плечами. — Портит ему жизнь. Ну, ты же понимаешь, он фетрой, а ты пустышка. А пустышки часто рвутся наверх и готовы пойти по головам…

— Зейда, — жестко отрезал Харви.

— Прости. Снова я за свое. Ты дашь нам, девочкам, побеседовать наедине? Мне не по себе извиняться в твоем присутствии. Обещаю, буду вести себя хорошо!

Харви улыбнулся, а я резко помотала головой, сверля его испуганным взглядом. Не хочу я с ней наедине! Задушит ведь голыми руками! Ядом заплюет! Не станет она извиняться, селезенкой и щитовидкой чувствую! И другими органами тоже!

— Перестань. Зейда нам не враг, — он поцеловал мои ладони и прошептал, так, чтобы слышала только я. — Жду не дождусь сегодняшнего ужина.

Улыбнулась и закусила губу, забыв о присутствии пятого колеса в воларе. Нафиг никому не нужно, а все равно зачем-то возят с собой.

— Я тоже…

— Не разочаруй меня. Это твой последний шанс показать, на чьей ты стороне.

Она кивнула с таким лицом, что даже я невольно поверила, что сейчас бросится мне в колени, начнет мои пуанты целовать и заверять, что была не права. Ага. Скорее я телепатнусь или енот научится летать, чем эта змеюка подколодная извиняться станет.

Только двери за Харви закрылись, как раздался холодный и полный ненависти голос:

— Если Харви спросит, ответишь, что я просила у тебя прощения, и ты простила. Приказ великородной.

По сознанию словно плетью ударило. Я понятливо кивнула, морщась от разливающегося по телу мороза.

— Ты, похоже, нормального отношения не понимаешь, — женщина окинула мою гримерку брезгливым взглядом и подошла к трельяжу, чтобы поправить и без того идеальную прическу. — Как с человеком с тобой обращалась, пощадила твое сознание, чтобы ты не обезумела. Но ты не оценила.

О, так я еще и оценить это должна была? Как-то упустила этот момент.

— Покажу тебе кое-что, — она извлекла из сумочки темный флакон. Точно такой же, как и тот, что Тильда протянула костюмерше. Ничего не понимаю. Неужели в этой истории еще и Зейда замешана? — Это уникальный нейротоксин на основе зарина. Ни цвета, ни запаха. Достаточно одного вдоха, чтобы человек медленно скончался через несколько часов от острого приступа удушья. Разлетается с невероятной скоростью и поражает всех, у кого нет антидота. К слову, у нас с Харви он есть. Об этом я на всякий случай позаботилась.