Проданная (СИ) - Семенова Лика

Я с готовностью кивнула:

— Конечно, господин управляющий. Разве об этом можно не услышать. Все очень рады возвращению господина, — я изо всех сил старалась, чтобы голос не дрожал, но, кажется, это не удавалось.

Паук вновь какое-то время молчал. Наконец, оторвался от стола и навис прямо надо мной:

— Господин приказал обедать.

Я молчала. Лишь вслушивалась в многозначительную паузу, умирая от страха.

— Он изъявил желание, чтобы ты прислуживала за столом.

Я с трудом сдержала улыбку. Едва не выдала себя. Значит, господин не забыл обо мне — надежды Огдена не оправдались.

Я подняла голову:

— Я счастлива, господин управляющий. Это большая честь.

Он снова молчал. Лишь сверлил меня глазами. Только сейчас я разглядела, что они светлые, грязно-зеленые в темную крапинку. Будто по радужке рассыпалось много крошечных зрачков.

— Ведь ты понимаешь, о чем я, Лелия?

Я молчала, лишь нервно сглатывала.

Огден подошел почти вплотную. Атлас его мантии касался моего голого плеча:

— Ну же! Отвечай!

Я опустила голову:

— Думаю, да, господин управляющий.

Он подцепил пальцами мой подбородок, вынуждая смотреть в глаза:

— Господин никогда не должен узнать о том, что происходило той ночью. — Огден выдержал многозначительную паузу, все еще буравя меня взглядом: — Ты поняла меня?

— Да, господин управляющий.

Я попыталась отвернуться, но сильная рука не позволила. Паук снова и снова вглядывался в мое лицо, будто пытался распознать ложь. Он буквально искал ее.

— О том, что ты была больна — тоже.

— Да, господин управляющий.

Я мечтала только о том, чтобы он отпустил меня. Казалось, что если он станет смотреть на меня еще какое-то время, обязательно докопается до истины. Все поймет. Нащупает ложь. Мне представлялось, что он копошился в моей груди тонким острым крюком.

— Если ты ослушаешься… Если посмеешь…

Я замотала головой:

— Никогда, господин управляющий.

Но мой ответ его не интересовал:

— Если ты посмеешь сказать господину хоть слово — очень пожалеешь об этом.

— Я…

— …Ц-ц! — Огден даже поджал губы от возмущения. — Не смей перебивать. Я сумею сделать так, что господин сочтет тебя лгуньей. Раб, который лжет своему господину — негодный раб. Тогда я лично отведу тебя в город и продам в самый дешевый, самый грязный бордель. За бесценок. И дам тебе весьма лестную характеристику, благодаря которой ты до конца своей очень недолгой жизни будешь ходить в цепях. — Он, наконец, разжал пальцы, отстранился. Лицо смягчилось, будто прояснилось. — Теперь ты поняла меня правильно, красавица моя?

Я нервно кивнула. Сейчас я будто своими глазами видела, как у его рта шевелятся отвратительные жвала. Едва не зажмурилась.

— Я поняла, господин управляющий.

Паук улыбнулся:

— Вот и славно. — Он снова налил воды, снова выпил, снова погладил макушку. — И запомни вот что, моя умница: если ты попытаешься обмануть меня, то все будет еще более драматично, чем я только что описал. Но ты ведь разумная девочка, не так ли?

Я снова и снова кивала. Еще немного — и у меня отвалится голова.

— Вот и прекрасно, что мы так быстро нашли общий язык. Теперь ступай, приведи себя в порядок и найди Сильвию. И не возись слишком долго — господин не должен ждать. Скажи, что я велел переменить тебе платье. — Он нелепо махнул рукой у своего затылка, изображая волну: — И волосы как следует уложи.

Я уже едва не пятилась к двери, желая как можно скорее выйти отсюда:

— Я все сделаю, как вы приказали, господин управляющий.

— Прекрасно. Иди.

Я с облегчением развернулась и буквально понеслась к выходу. Но услышала в спину:

— Стой.

Я развернулась, замирая. Огден приосанился, вздернул подбородок. Растянул губы в улыбке:

— И улыбайся. Поняла? Господин не должен видеть за обедом такое лицо. Оно отобьет весь аппетит. Ну же!

Я с трудом выдавила улыбку. Паук кивнул:

— Так гораздо лучше. Но не переусердствуй, иначе станешь похожа на идиотку.

Я в очередной раз кивнула, теперь — блаженно улыбаясь:

— Конечно, господин управляющий.

— Иди.

Я бросилась к двери. Если он остановит меня еще раз — я закричу. Я скользнула в образовавшуюся щель, не дождавшись, когда дверь полностью отъедет в сторону, и едва не сшибла с ног Гаар. Она ничего не спрашивала. Просто ухватила меня за руку и потащила по галерее с невероятной силой, которую я никак не могла заподозрить в этой хрупкой «стеклянной» девушке. Она втолкнула меня на узкую лестницу, наконец, остановилась и уже привычно поднесла тонкий палец к губам:

— Ш-ш-ш… — Она какое-то время молчала, прислушиваясь. — Я все слышала.

В этот миг стало одуряюще страшно, до оцепенения, но тут же, следом, пришло такое облегчение, что я не сдержала шумного выдоха. Сама я бы колебалась: насколько безопасно посветить во все это Гаар. Потому что очень страшно носить подобное внутри, без возможность разделить проблему с другом. Такая тайна точила бы, как червь. Но сейчас обстоятельства решили за меня. Я посмотрела в огромные глаза Гаар:

— И что мне теперь делать?

— Молчи! — ее голос будто обдал жаром. — Молчи, как он и велел. Всегда молчи, умоляю! Иначе управляющий без колебаний сделает все то, чем грозил. Поверь, он может. Я знаю, о чем говорю. Сохрани тебя Нмаан проверять его терпение.

Я опустила голову — эти слова будто отнимали надежду.

— Но… управляющий не сможет защитить меня от Невия.

Гаар покачала головой:

— От господина может защитить только господин. Иной управы нет. — Она тут же вскинула подбородок и даже натянуто улыбнулась: — Но, может, обойдется? Не будешь попадаться на глаза — молодой господин забудет о тебе. Пойдем в тотус, — она снова ухватила меня за руку, — а то Сильвия будет сердиться.

Я кивнула, послушно последовала за Гаар. Но я не разделяла ее хрупких надежд. Метаться между Невием и управляющим… Все равно что быть крошечным зерном между жерновами. Однажды они непременно раздавят. Чтобы уцелеть — нужно остановить мельницу.

Глава 17

Казалось, мое сердце билось громче моих шагов. Я торопливо шла за Сильвией, но чувствовала себя будто в горячке. Мысли путались, пульс выбивал беспощадную дробь. Пальцы заледенели, ладони стали неприятно-влажными. Мне все время казалось, что кожа от волнения пошла красными пятнами, и я стала похожа на верийку. Стала уродливой.

Слова Гаар не выходили из головы. «От господина может защитить только господин». Мне казалось, она сама не понимала, насколько была права. Но захочет ли Квинт Мателлин защитить меня? Меня, рабыню, которую он видел лишь несколько раз. Наверняка управляющий был тем человеком, кому он доверял много лет. А Невий… ублюдок — его сын, наследник. И, что бы не происходило, кровь оставалась кровью.

Я казалась себе крошечной пылинкой. Молекулой. Атомом. Частицей. Гаар была права. Тысячу раз права. Нужно делать то, что велит управляющий. Не пытаться обмануть вселенную, потому что вселенная непременно ответит. И будет только хуже. Чтобы господин захотел защитить меня — нужно стать для него чем-то значимым. Но разве это возможно? Смириться. Отдаться на милость управляющего.

На несколько мгновений от этого решения стало легче. Я будто действительно потеряла в весе. Словно парила над полированным мрамором, стараясь ни о чем не думать. Так всегда «паришь», когда слепо доверяешься судьбе. Хорошо, спокойно. Гулко. Будто внутри пустота и гуляет ветер. Но в следующий миг я молниеносно «падала», разбиваясь о камень. Пыталась ухватиться за надежду, ее призрачный хвост, так похожий на хвост пролетающей кометы.

Когда я заметила у гербовых дверей управляющего — почернело в глазах. Думала, вот-вот упаду в обморок. Теперь я не могла смотреть на него. Даже само его присутствие ощущалось неподъемной тяжестью на плечах. Он будто читал мои мысли, знал о моих сомнениях. Будто опутывал своей проклятой паутиной весь этот дворец, каждый его уголок, каждое живое существо. И меня. Вязал прочной нитью по рукам и ногам, заматывал в кокон. И все вязли, обреченно липли. Как обманчиво первое впечатление… Тогда, на Саклине, он представился мне жалким подпевалой. Ничтожным, дрожащим перед своим высокородным господином.