Подарок для герцога. Вернуть отправителю! - Елена Княжина
Проскользила трясущимися пальцами вверх по ребрам. Как так вышло, что кожа у Габа ошпаренная, а рубашка будто бы холодит? Очень странный эффект, пьянящий… Упиваясь ревнивым, бешеным поцелуем, я шарила руками под тканью, мысленно размечая мышцы герцога индивидуальными артикулами.
Мое, все мое! По закону! Ниспосланное!
Габ забрался рукой под волосы и до легкой боли стиснул в кулаке собранный хвост. Вбился в мои зубы своими, толкнулся языком собственнически, жадно… Словно тоже артикулы ставил и номерки навешивал.
– Моя, – сообщил хрипло и вернулся к разметке во рту.
– Твоя… твоя… А ты! – я увернулась от алчущего языка и, тяжело дыша, уставилась на Габа. – А ты даже не сообщил, что вернулся в Пьянь!
– Сообщил. И целый день, как пришибленный, ждал ответа, – гневно прорычал он и вернулся к губам. – С каких пор вы не отвечаете на мои письма, дражайшая супруга?
– С… с сегодня, – призналась, поглядев в темноту под столом. Где-то там стояла урна, хранившая невскрытый конверт от генерала.
– Впредь все же читайте корреспонденцию, – шипел он. – Ответь вы сразу, я не терзал бы себя неуместными сомнениями. И не пошел бы отвлекаться от них… в другое место.
– В театр. С Сиеллой, – напомнила яростно.
– С ней, да… Она вариант проверенный. В меру интересный, но не более. Всегда спасает, когда я на грани, – беззастенчиво вываливал мне кворг. – Иначе беды не миновать.
– И как, хорошо отвлеклись с проверенным вариантом?
– Не успел. Меня отвлекли.
– Ох, прошу прощения… – фыркнула я и впилась в его спину ногтями.
Раззадоренный боевыми ранами, Габ опасно зарычал и принялся оттеснять меня к подоконнику.
– И вы смогли бы? Думать об одной девушке и снимать напряжение с другой?
– Я способный. Ради вашего благополучия…
– Вы собирались залезть к рыжей хэссе под юбку ради моего благополучия? – взвилась я.
– Теперь уж поздно. Разгребайте сами, – процедил Габ и закинул меня со всеми юбками на подоконник, предварительно стряхнув с него пару пыхтящих черных комков. – Занято. Идите на пол!
– Да что вы…
– Прогонять не пытайся. Я твой муж, Ализа. И теперь уж никуда не уйду.
В подтверждение угрозы Габриэл вжался в меня до скрипа оконной рамы и вернул мои дрожащие руки себе под рубашку. Заурчал довольным котом, покусывая ухо и наглаживая растрепавшиеся волосы.
Вспомнив сахарное послевкусие предыдущих компенсаций, я сдалась. У меня тогда чуть зависимость не развилась, да… А может, развилась все же.
– До чего ж глупо… – бормотал Габриэл, помогая мне избавиться от частично расшнурованного, частично порванного корсажа.
– Хотеть собственную жену? – уточнила, машинально оцарапывая его лопатки. Словно личные метки владения ставила.
– Именно, – подтвердил муж, торопливо покрывая поцелуями лицо и плечи. – Ализа, ты даже не догадываешься… Как рискуешь… Не смей, не смей…
– Что не сметь?
Сознание плавилось от жарких поцелуев, и вся его речь казалась полной бессмыслицей.
– Залезать в мое сердце. Пробираться под кожу. Волновать мои мысли. Не вздумай, девочка.
– Угрожаешь?
– Не я, Ализа… Не я, – обреченно прошептал он, решительно сгреб мои юбки в охапку и принялся удовлетворять наши оставшиеся потребности. Которых, к стыду, за время разлуки накопилось преступно много.
Хельмы возмущенно пыхтели внизу, горюя по нагретому местечку. Мне было перед ними почти совестно. Почти.
– О, богини… – промычала, извиваясь на чертовой жердочке и в судорогах хватаясь за штору.
– Богини тут абсолютно ни при чем, – самодовольно мычал Габ, с полной самоотдачей компенсируя все, что накопилось.
***
– Гала проснется… – сбивчиво прошептала я в горячую шею, пахнущую терпкой сладостью летнего луга.
– Тогда идемте в спальню… моя герцогиня…
Путаясь в ногах, стянутых до локтей рубашках, мятой юбке и прочих лишних вещах, мы, не расцепляя объятий, доползли до моей комнаты. И, пнув дверцу пятками, рухнули на узкую ученическую постель.
Габ выдавил что-то грубое и бесстыдное в адрес тех, кто обставлял мебелью студенческие спальни. Определенно, в номерах «Благодати Верганы» кровати и шире, и мягче…
Муж воодушевленно стащил с меня остатки гардероба. Избавил от каждой ненужной кружевной ленточки и шелковой ниточки. Даже добыл из прически еще парочку колючих шпилек.
– Это лучший наряд, Ализа, – сообщил, нависая надо мной на вытянутых, подрагивающих от напряжения руках. – Никогда не снимай.
– Не буду, – серьезно пообещала я, ошалело таращась на плечистого генерала, невесть что забывшего в моей скромной «келье».
Габ тут смотрелся странно и в интерьер не вписывался. Как величественная картина Айвазовского на стене грязной ночлежки или старого гаража.
– Еще раз увижу тебя с каким-нибудь тэром – убью обоих.
Грайнитовые глаза опасно сузились, подтверждая серьезность угрозы. Убьет.
– Ревнуешь?
– Да! – сдавленно выдохнул Габриэл и будто сам себе удивился. – Да, Ализа, ревную. Ты моя жена.
– А ты мой муж, если не забыл…
Я уж мысленно на каждую венку, на каждый шрам бирочки навесила – не отвертится.
– Забудешь тут! Я пытался. Хотел рвануть в академию сразу, как приехал… – глухо пробормотал Габ, избавляя от остатков одежды себя. – Еле удержался. В театре… надеялся, что Сиелла поможет, отрезвит. А сам сжимал в кармане портальный камень, глядел на сцену, не понимая смысла, и думал о жене. Как последний идиот. Беспокоился. Почему не отвечает, почему молчит… Скучала ли?
– Скучала, – призналась ему неохотно.
Имя Сиеллы ранило с той же силой, что обычно. Но сейчас Габ был здесь, в моей спаленке. Возвышался беззастенчиво красивой грудой мышц на узкой, твердой кровати неллы.
– И я скучал, – сообщил он хмуро, точно в неприличной болезни признался. Или в том, что жестоко истребил всех золотых хельмов. – Увидел в ложе с Владом и сошел с ума. Это убьет тебя, Ализа.
– Что?
– Мои чувства тебя убьют.
Я обиженно проморгалась. Да, верно, Галлея что-то рассказывала…
Трудно впитывать информацию, когда над тобой возвышается «австралийский пожарный» в столь непристойном виде, что даже для календаря не пойдет. Уж больно пожароопасно, все «двадцать пять плюс».
– Но я не могу с ними бороться… Ничего не выходит, – Габ сердито тряхнул головой и рухнул вниз, вбив меня в единственную подушку и задушив в соленом поцелуе.
***
Из окошка на нас глазела местная луна, разбавляя густо-фиолетовое небо Сатара голубым маревом. Который час? Сколько мы не могли друг от друга оторваться?
Какое-то нездоровое притяжение, право слово. И выносливость у генерала завидная, кругосветками тренированная…
Измятая и зацелованная везде, где нельзя и можно, я поднялась с кровати и нашарила ночнушку, смятым комом лежавшую на стуле. Обернулась, чтобы убедиться: глюк все еще
