Жемчужина боярского рода - Ива Лебедева
— Думаю, вам не составит труда подписать протокол экспедиции в аномалию. Он уже заполнен со слов господ аристократов.
Мы с Севером переглянулись и дружно разобрали выданные бумаги по листочкам. Чтобы внимательно прочитать. Да, офицеры СБГ поглядывали на нас не очень одобрительно, но гильдейских проводников первым делом учат ничего не подписывать, не изучив документы самым внимательным образом, до последней запятой самого мелкого шрифта в низу страницы.
Бывали прецеденты. Наши дорогие боярские роды много раз пытались проехать на шее гильдейских простолюдинов на халяву. А то и вовсе закабалить невнимательного товарища на веки вечные, чтобы водил только тех, кого ему пошлют, за ту плату, какую укажут.
— Нормально, — сказал Север.
Я только кивнула, и мы обменялись листками. Перепроверять друг друга — тоже обычная практика.
На этом, можно сказать, приключения закончились. У нормальных людей. Север пошел в контору, закрывать контракт за себя и за меня — оказал мне услугу. А я со всех ног, но огородами поскакала домой.
Боярычи, пока мы подписывали протокол, уже разошлись, то есть Алиса и Николай отправились в усадьбу Барятинских. И в свете странных глюков Игоря Снежинского — он мог увязаться следом.
Придут и начнут требовать Оленьку из затвора. Марфа, конечно, им скажет все, что нужно. Но кто знает, как далеко может зайти снежинская упертость? Лучше проскользнуть домой через черный ход, пробежаться по потайному коридору и попасть в ту часть особняка, где больная и безмагичная отшельница доживает «последние дни своей жизни».
Как в воду глядела: едва успела пробраться на место и схватиться за Оленькины закрытые тряпки, как за дверью послышался шум. Голос Марфы я сразу различила, она пыталась остановить вторжение. Ох, скорее, скорее, где моя косметика?
— Сударь, сударыня! — Судя по тому, что голоса неумолимо приближались, Марфа никак не могла сдержать натиск. — Ну невместно нарушать затвор! Что ж совсем без уважения-то к моей боярышне!
— Начнем с того, что Ольга больше не боярского рода, хотя ее и не выгнали на улицу. — О, это тетушка. Нашла-таки повод еще раз напомнить, что прежняя гордость рода нынче в ножки им должна кланяться. — И все же… Сударь, возможно, нам действительно стоит прийти в другой день? Мы попросим Ольгу прервать свой затвор, но не так резко?
Хм, как забавно. Тетушка переключилась буквально за секунду, будто на кнопку нажали. Поскольку было ясно, что отсидеться все равно не выйдет, я поправила уже надетое глухое черное платье, платок на голове, выдохнула и открыла дверь:
— Что здесь происходит, господа? Тетушка? Кузина?
Правильно угадала. Причиной, по которой тетушка Серафима так резко поменяла намерения, была Алиса, появившаяся в конце коридора, ведущего в мои комнаты. Я так резко открыла дверь, что еще застала на ее лице то самое выражение, завидя которое тетушка переключилась с «подайте сюда эту неблагодарную» на «может, все же зайдете позже?». Больно уж зло щурилась ее девочка, явно показывая, как ей не нравится идея немедленно устроить свидание молодого боярыча со мной.
Но центральной фигурой всего действа оставался, конечно, Игорь Снежинский. Когда я открыла дверь, он резко дернулся, шагнул ближе, что-то словно увидел на полу, отчего едва не споткнулся, а потом поднял взгляд и буквально впился глазами в мое лицо.
Мне даже не пришлось изображать испуг. Я вполне натурально побледнела и отступила на полшага:
— Что вам угодно, сударь? Я не желаю вас видеть. Буду очень благодарна, если вы покинете этот дом и не станете впредь нарушать мой затвор!
— Боюсь, что не могу исполнить вашу просьбу. — Снежинский все еще внимательно вглядывался в мое лицо. И говорил предельно вежливо, даже слишком. — Дело в том, что у меня поручение от вашего отца. Я должен с вами поговорить, а потом, если все сложится определенным образом, забрать вас в столицу.
— Вы?! — И опять шок и даже гнев изображать не пришлось. Между прочим, Алиса и Серафима были со мной вполне солидарны в этот момент. — Простите, сударь, но вы последний человек в империи, с которым я намерена разговаривать! Что касается моего отца и его письма… передайте его тетушке. Думаю, она найдет способ уговорить своего брата оставить меня в покое. А сейчас, будьте добры, оставьте меня!
И поскольку Снежинский выглядел так, будто не намерен никуда уходить, добавила, причем совершенно искренне:
— Я плохо себя чувствую. И ваше присутствие, — покачнуться и схватиться рукой в черной перчатке за косяк все же пришлось, — делает мне только хуже. Прошу вас, сударь, хоть на этот раз проявите капельку милосердия и не мучьте меня!
— Игорь, действительно, — напомнила о себе тетушка. Она уже оправилась от первого шока, причиненного новостями. — В любом случае Ольга никуда отсюда не денется. Если вы придете позже, может быть, она и наберется сил поговорить с вами. А сейчас вы и сами устали, к тому же в столовой накрыли к ужину, и было бы уместно подкрепить силы после трудного похода. Заодно вы сможете подробнее рассказать мне о письме брата. Признаться, эта новость для меня неожиданна.
Снежинский глянул на тетушку лишь мельком и снова вперил в меня внимательный взгляд. Неужели не уйдет, зараза такая?!
Глава 22
— Я навещу вас завтра, сударыня, — сказал наконец Игорь, странно поглядывая на пол возле моего подола. — А пока вот что… Князь Барятинский не раз и не два предлагал мне свое гостеприимство в этом доме. Пожалуй, я склонен принять его приглашение, тем более что гостиница у нас с друзьями была оплачена только до завтрашнего дня. Но поскольку дела рода требуют от меня задержаться в этом городе…
— Конечно-конечно, Игорь. — Голос Серафимы можно было намазывать на хлеб вместо масла с медом. — Мы будем счастливы принять вас. Это скромный дом, здесь нет столичных удобств, но все наше гостеприимство к вашим услугам! Идемте в гостиную, я распоряжусь выделить вам комнаты.
— Надеюсь, скоро увидимся, сударыня. — Снежинский учтиво поклонился мне и дал тетушке себя наконец увести. Алиса, естественно, ушла следом, но на прощание обожгла меня таким свирепо-ревнивым ненавидящим взглядом, что я поежилась.
И отступила обратно за дверь, в свой затвор. Хорошо, что Марфа воспользовалась моментом, пока господа были заняты разговором, и уже ждала меня внутри.
— Письмо от твоего батюшки пришло, — сказала она первым делом. — Старый черт, прости меня, деточка, но других и слов-то нет! Пять лет не нужна была, выкинули домашнего ребенка на помойку — выживай как хочешь. А теперь вдруг вспомнили!
— Ты прочла? — Я еще давно, когда мы только оказались на
