Скиталец - Тиффани Робертс
Отсюда его мыслительные цепочки приняли странные, причудливые формы.
Иногда в пустошах он находил предметы, которые не могли иметь никакого практического применения, и он знал, что они были созданы кем-то из людей давным-давно. Создали ли Создатели сначала людей? Были ли они теми ущербными детьми, которые вдохновились на создание ботов, более совершенного отражения самих Создателей? Несмотря на сходство между ботами и людьми, различия были такими разительными, такими неоспоримыми.
Люди были хрупкими, иррациональными, бессмысленными созданиями, у которых было больше слабостей, чем сильных сторон. И Лара была одной из них.
Почему человек так внезапно заинтересовал его? Все, чего Ронин жаждал с момента пробуждения, — это знать о своем предназначении; но он никогда не узнает правды, пока одержим человеческой женщиной.
Он разделся, блокируя натиск симуляций, которые показывали Лару снимающую одежду. Такие вещи не были реальными, независимо от того, как они выглядели. Она была гораздо большим, чем данные в его памяти. Лара была живым, дышащим существом. Все, что она говорила и делала, всегда будет принадлежать ей.
Какие логические ошибки привели его к этому, к тому, что он прятался в комнате, которой редко пользовался, чтобы избежать соблазна женщины, которую привел в свой дом?
Она будет танцевать для него, а он будет удовлетворять ее потребности, не более. Он будет наблюдать за ней. Со временем он поймет, почему был так очарован тем, как она двигалась. Затем, исполнив глупую прихоть, он расстался бы с ней. Он превратил бы кредиты в товары, необходимые для Пыли, отдал бы Ларе оставшиеся и оставил Шайенн далеко позади.
Его цель была не в этом месте, не с ней. Ключ к его программированию лежал где-то в руинах мира. Это было где-то в Пыли, ожидая его, и он должен был найти это.
Но разве Ронин не заслужил передышку после стольких дней в пустошах? Разве он не заслужил это маленькое развлечение?
Глава Восьмая
Лара отдернула занавеску и вышла из ванны, на этот раз осторожно ступая. Ее кожа была чувствительной после мытья, ее покалывало от нежного прикосновения воздуха. Она сняла мягкую ткань с вешалки на стене — это было похоже на одеяло, но слишком маленькое — и обернула ею себя, чтобы впитать воду с кожи. Что-то шевельнулось в уголке ее глаза.
Она подпрыгнула, испугавшись, что вошел Ронин, и чуть не поскользнулась снова. Но это было всего лишь ее отражение в запотевшем стекле над умывальником.
Позволив своему сердцебиению успокоиться, она подошла к зеркалу и концом ткани вытерла капельки влаги. Лицо, смотрящее на нее в ответ, было одновременно знакомым и незнакомым. В детстве она видела свое отражение в лужах и в некоторых мутных витринах Рынка, и каждый вечер, когда работала в «У Китти», но в последний раз это было несколько месяцев назад… и никогда оно не было таким четким, как сейчас.
Горячая вода придала розовый оттенок ее бледной коже. Ее волосы, все еще влажные, были на несколько тонов темнее, чем обычно, обрамляя лицо в форме сердца спутанными завитками. Слегка изогнутые брови нависли над ее большими голубыми глазами. Она приоткрыла губы и провела кончиком пальца по переносице своего узкого носа. Ее скулы и ключицы были более рельефными, чем она помнила, но это ее не удивило. В последнее время еды было мало.
Это служило напоминанием о ее томительном голоде.
Лара прищурилась, вытирая грязь, осыпавшую ее щеки и нос. Когда грязь не исчезла, она наклонилась вперед, чтобы рассмотреть ее. Это были маленькие пятнышки, светло-коричневые и нежные. Веснушки. Табита иногда упоминала о них, но Лара никогда не видела их собственными глазами.
Ей много раз говорили, что она красива. Другие женщины использовали это в своих интересах, выставляли напоказ свою красоту, чтобы прокормиться. Это означало делать то, чего Лара делать не хотела. Это случилось только один раз, и больше никогда не повторится.
Чувствуя, что эти болезненные, разочаровывающие воспоминания угрожают всплыть, она положила руки на стойку. Ее ладони коснулись мягкой ткани. Опустив взгляд, она нашла рубашку, которую оставил Ронин. Подняв предмет одежды и держа ее перед собой, он выглядел очень огромным.
Она натянула ее, и, конечно же, подол упал ей до колен. Но это не имело значения; было тепло и сухо, это намного лучше, чем другие варианты — снова надеть промокшую одежду или выйти на улицу голышом.
Подобрав с пола свою одежду, она тщательно прополоскала ткань в ванне и повесила сушиться на карниз для штор. Зачем все это боту? Зачем ему понадобился водопровод, кровати и туалеты? Она предположила, что Ронин чистит свою внешнюю кожу, но ведь это можно было легко сделать с помощью тряпки и ведра воды, не так ли?
Закончив, она открыла дверь и выглянула в коридор. Свет просачивался из-под закрытой двери в дальнем конце. Это, должно быть, была комната Ронина.
Лара вернулась в свою комнату и открыла сумку. Она разложила пакеты с едой на коробке с ящиками — комоде, поправила она себя, — и поспешно развернула один из них. Вытащив одну из картофельных долек, она отправила ее в рот. Она была холодной и немного тягучей, но на вкус восхитительной.
Она съела еще пять кусочков картофеля, несколько ломтиков моркови и два кусочка копченого мяса, прежде чем заставила себя остановиться.
— Боже мой, — простонала она, положив руки на живот и закрыв глаза. От вздутия под рукой было больно.
И это было потрясающее ощущение.
Ее так и подмывало съесть еще, но ее, скорее всего, стошнило бы. После стольких лет скудного питания ей была невыносима мысль о том, чтобы быть такой сознательно расточительной. Кроме того, Ронин сказал, что еды хватит на вечер и на следующее утро. Она снова завернула то, что осталось, и отложила свертки в сторону.
Чтобы отвлечься от мыслей о еде, Лара достала сокровища из сумки. Некоторое время она смотрела на них, обдумывая, как лучше разместить их на новом месте. Наконец, она отбросила свой рюкзак в сторону и принялась за работу, несколько раз переставляя некоторые предметы, пока их расположение не показалось ей правильным.
Она нахмурилась, когда подняла фотографию. Вода испачкала ее, испортив цвет в нескольких местах. Просто еще одна вещь на грани разрушения. Теперь она действительно стала частью ее мира. Она прислонила его к стене; по крайней мере, лица
