Сердце сокола - Галина Васильевна Герасимова
– Ты же на учёбе должна быть. Что здесь делаешь? – первой опомнилась я.
– Какая учёба, когда весь город гудит о нападении на Кощея? Я как узнала, что ты теперь его невестка, так сюда и примчалась. Испугалась, вдруг с тобой что-то случилось!
– Да кому я нужна? – отмахнулась я.
Василиса нахмурилась.
– Много кому, – серьёзно ответила она и оглянулась, словно боясь, что нас подслушивают. Наверняка Финист и Кощей знали о гостье, но позволили нам побыть наедине. – Ты ведь слышала о шептунах?
– А ты давно ли о них знаешь? – вопросом на вопрос ответила я.
– С прошлого года, – потупилась Василиса. – Ты не думай, я никому не рассказывала. И от тебя скрывать не собиралась. Просто хотела убедиться…
– Ох, сестрица, кто бы меня убедил.
Я увлекла её на скамью, без утайки рассказав о своих сомнениях. О том, что силы колдовской я не чувствую, и оттого кажется мне, что вожу всех вокруг за нос. Василиса выслушала меня внимательно, не перебивая, а затем взяла за руку.
– Скажу честно, Ладушка, сила колдовская в тебе есть, это мне и простым взглядом видно. Помнишь, как ты Мурку с того света вытащила? Три года назад, когда её собаки чуть не сгрызли, а ты полночи выхаживала – и выходила. Мне тогда странным показалось, что на ней раны как по колдовству зажили…
Я покачала головой. Про кошку я помнила смутно, сама в то лето слегла с лихорадкой. Еле жива осталась.
Василиса вздохнула.
– Тебе бы наставника найти, который и научить сможет, и тайны шептунов раскрыть. Кощей и Финист не подойдут – будут тебя беречь и жалеть, а сила колдовская жалости не терпит. Я к тебе потому и пришла: слышала про одного шептуна-отшельника. Но учти, нрав у него презлющий.
– Дурным нравом меня не напугать, – преувеличенно бодро сказала я.
– Тебе про него и муж рассказать может. Вран раньше многих учил, пока окончательно в своей башне не заперся. Финист один из последних его учеников. Может, по старой памяти и тебя шептун в ученицы возьмёт?
– Да какая из меня колдунья, Вась! – всплеснула я руками и добавила с горечью, едва слышно: – Где ж это видано, чтобы коровы колдовали?
К счастью, последнюю фразу сестрица не услышала, а то досталось бы мне.
* * *
Отпускать Василису в город на ночь глядя я не стала. Она, правда, заартачилась, мол, пойду в Колдовскую Башню, и всё тут, но я позвала свёкра. Тот учительствовал иногда, и сестрица его побаивалась. Спор разрешился быстро: Кощей пообещал завтрашним утром вместе до Башни дойти и объяснить, где она пропадала. На том Василиса и успокоилась. Поужинала вместе со всеми и в опочивальню меня потянула. Не наговорились мы, а при Кощее да Финисте разговоры вести неловко было.
Кровать у меня просторная была, вдвоём свободно поместились, ещё и место осталось: улеглись с удобствами. Я спать не хотела, днём выспавшись, а Василиса бодрящее зелье глотнула. Проболтали вплоть до поздней ночи. Немудрено, ведь не виделись почти год – зимой Василиса не смогла вырваться из Башни, одними письмами обменивались.
А рассказать было о чём. О русалке, которая меня на дно озёрное утащить пыталась, о делах домашних, о кознях Алёнушки. Про неё Василиса сама выспросила правдами и неправдами. Знала, что я жаловаться на младшенькую не буду, и такие вопросы каверзные задавала, что я не заметила, как всё поведала. Потом Василиса с пылающими щеками расспрашивала меня о Финисте и том самом, что между мужем и женой за закрытыми дверьми опочивальни делается. Пришлось признаться, что, кроме поцелуев, ничего между нами не было, но перед тем взяла обещание: ни о чём не рассказывать родителям. Василиса пообещала; понимала, какой мачеха может шум поднять.
– Ты, главное, не кручинься, – утешала она, гладя мои волосы. Я, как кошка, готова была заурчать от удовольствия. – Финист тебя бережёт просто. Он на тебя так смотрит, что сразу видно – неспроста это!
Хотелось бы верить. С мужем отношения у нас были добрые, о таких я только мечтать могла. И, наверное, оттого жадной стала, мало мне этого было, любви хотелось. Но боялась поверить, что он позарится на толстушку.
Проснувшись с первыми лучами солнца, я залюбовалась лицом спящей сестры. Василиса красивая, пусть и не такая яркая, как наша младшая, Алёнушка. Чёткий абрис розовых губ, длинные ресницы редкого золотистого цвета, тонкие брови и прямой нос. А волосы – загляденье! Мягкие, светло-русые, пушистые, как одуванчик. Сестрица выросла очень похожей на матушку, и я улыбнулась детским воспоминаниям.
Доброго сна тебе, милая.
Я тихонько встала, чтобы не разбудить, и, одевшись, выскользнула готовить завтрак. На входе в кухню учуяла, что пахнет горелым. Финист с озадаченным видом возился у печи.
– Думал, вы до позднего утра проспите, – с видом нашкодившего кота улыбнулся он, рукой разгоняя дымок. Вот как на такого сердиться?
– Присядь лучше к столу. – Я покачала головой, беря горшок ухватом и вытаскивая его из печи.
Подгоревшую молочную кашу ещё можно было спасти, чем я и занялась, перелив содержимое в чистый горшок и добавив туда ещё молока. Финиста же я заставила оттирать старый.
Должно быть, зрелище было впечатляющим: сидит на кухне добрый молодец, весь из себя опрятный, кудри золотом сверкают, а сам горшок чистит. Фыркнула я и отвернулась, а муж, догадавшись, что над ним посмеиваюсь, покраснел от смущения.
Вскорости и Василиса спустилась, а за ней Кощей и Алёша. Мальчик как сестрицу мою увидел, так с открытым ртом и замер. Видно, напомнила она ему ту добрую колдунью из сказки, о которой давеча читали. А Василисе только дай повод похвалиться: она ладошку сжала да бабочек колдовских выпустила. Алёше потеха, Финисту и Кощею радость, да и мне любо – смех их искренний и чистый, на душе от такого теплее становится.
Как позавтракали, сестрица с Кощеем засобирались в Башню, занятия вот-вот должны были начаться. Свёкор бодрился, и не заметно было, что день назад лежал при смерти. Он с лёгкостью удерживал на плечах внука: Алёша напросился с ними на Башню посмотреть.
– Ты уж забегай, как сможешь, – обняла я сестрицу перед уходом.
– А ты сходи к тому шептуну, о котором я говорила, – попросила Василиса. – Обещаешь?
Я кивнула. Самой было интересно, что старый колдун мне скажет.
* * *
– Хорошая у тебя сестрица, весёлая, – заметил муж, когда за ними закрылась дверь.
Финист успел убрать со стола и
