Особняк Лунного цветка (СИ) - Наталья Герман
Сердце в груди сжалось от боли и тяжести.
— Он запрещал Амине общаться с ним, а потом под предлогом того, что Амину похитили, выманил Даниила на старый склад, где и совершил запланированное убийство.
Я прикусила губу, борясь с нараставшим чувством безысходности. Это чудовище вынуждало меня выбирать между сыном и человекам, который дал мне кров и работу, когда рядом никого не оказалось. Но. как я могу пожертвовать жизнью сына?
— Сделаешь всё, как я сказал и ты снова сможешь быть со своим малявкой, — чудовище коварно улыбнулось, склонив голову на бок.
*******
Я окинула взглядом зал суда и невольно остановилась на молодом мужчине, что сидел рядом с адвокатом: не смотря на обстоятельства, он не утратил своего достоинства, широкие плечи были расправлены, выражение лица расслабленно, взгляд решителен и собран. Он знал, что я скажу правду, не подведу его. Но…
— Повторю вопрос, — холодно проговорил прокурор и я почувствовала, как холод его тона пробирается внутрь меня, в самое сердце, — что вы можете сказать об отношениях подсудимого и потерпевшего?
Егор Александрович перевёл на меня взгляд и тепло улыбнулся. От этой улыбки мне стало так тошно и отвратительно, что захотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не открывать рта.
— Это всё ради сына, — твердил внутренний голос, — всё, ради моего мальчика.
Перед глазами заплясали кадры из прошлого, вечер, когда я познакомилась с Егором Александровичем: меня вместе с сыном выбросили на улицу из общежития, которое предоставлял завод, где я работала, но…попала под сокращение. Казалось, что земля просто ушла из-под ног. Я сидела на обочине дороги, обняв сына и плакала. Шёл снег и холодный ветер беспощадно забирался под тонкое пальто, а я сильнее прижимала к себе сына, чтобы хоть как-то его согреть. Нам некуда было идти, некого было просить о помощи, казалось, что в тот момент моя душа разрывалась на части.
— Вы в порядке? — раздался по близости мягкий мужской голос. Я подняла глаза и увидела молодого мужчину: он был высоким и статным, одетым в тёплое чёрное пальто, идеально выглаженные тёмные брюки со стрелками и чёрные туфли. В светлых волосах, отливавших золотом в свете уличных фонарей, запутались снежинки, и казался абсурдным сам факт того, что они позволили себе коснуться этого тёплого золота и не растаять, на столько он казался красивым. Из-под невозможно длинных ресниц на меня смотрели глубокие и чистые ярко-голубые глаза, а на губах играла широкая и добрая улыбка. Он казался божеством, что снизошло до меня, простой человечишки.
— Я не… — всё что и смогла я из себя выдавить.
— Сегодня очень холодно, — мужчина подался вперёд и протянул мне руку, — позвольте помочь, Вам и вашему ребёнку нужно согреться.
— Не стоит, — покачала я головой, — у Вас должно быть и без того много дел.
— Не думаете о себе, так подумайте о ребёнке. В такой холод он очень быстро заболеет.
В какой-то момент где-то глубоко внутри меня закралось сомнение: что нужно этому богачу? Захотел посмеяться надо мной? Или. чего ещё хуже…
Будто прочитав мои мысли мужчина часто заморгал и светлые брови поползли вверх.
— Прошу, не подумайте ничего плохого, — он поджал губы и стыдливо опустил глаза.
Боже. что не так с этим богатеем?
— Я рос в приюте и хорошо помню, какого это мёрзнуть в такие холодные вечера.
Мои глаза расширились от удивления.
— Потому, позвольте помочь. Добро оно, знаете ли, возвращается.
Да, но только в Вашем случае, Егор Александрович, я не смогу отплатить добром за добро.
Я подняла глаза на прокурора и набрав в лёгкие подольше воздуха, вдавив поглубже чувство вины и отвращения к себе, тихо произнесла:
— Работая в доме Егора Александровича я не раз была свидетелем того, как он ругался с Даниилом.
Лицо Егора Александровича побледнело, а губы слегка приоткрылись, будто он хотел что-то сказать, но не мог. Яркие голубые глаза сощурились и потускнели, такого взгляда прежде я не видела.
— Как ты можешь? — послышался звонкий голос Амины у меня за спиной. — Он дал тебе и твоему сыну крышу над головой и работу, а ты так нагло врёшь и о нём, и о Дане? Неблагодарная ты тв…
— Тишина в зале суда! — громыхнул судья.
— Ваша честь, — адвокат Егора Александровича встал со своего места, — позвольте задать свидетелю вопрос?
Георгий, он всегда был верным помощником Егора Александровича, но в этот раз, боюсь, он не сможет помочь. В данное дело были впутаны тени верхушек преступного мира. И судью заранее подкупили. Не поможет даже влияние отца Егора Александровича.
— Отклонено. Свидетель, продолжайте.
Я сглотнула и стараясь не смотреть в сторону своего бывшего работодателя, продолжила:
— Он очень сильно ревновал свою невесту к Даниилу. Я не раз слышала, что он запрещал ей общаться с ним.
— Наглая лож! — голос Амины дрогнул. — Ваша честь…
— Амина Кольцова, суд принял к сведенью ваши показания. Если вы и впредь будете нарушать ход судебного процесса, я буду вынужден исключить Вас из зала суда, — судья откинулся на спинку сидения и поджал губы.
— За день до убийства я слышала телефонный разговор. Егор Александрович говорил с кем-то. Сказал, что Амину похитили и ему нужна помощь…
— Зачем ты так… — в голосе Амины звучало откровенное отчаяние. Оно и понятно, после моих показаний даже то, что она сказала правду, перестанет иметь значение, потому как она являлась невестой Егора Александровича.
— Амина, — прозвучал тихий и спокойный голос, но это спокойствие и ни с чем не сравнимая твёрдость пробежала по спине холодными мурашками, — не нужно. Тише.
Я подняла взгляд на своего бывшего работодателя и на глаза навернулись горькие слёзы: он смотрел на меня так же, как и в вечер нашего знакомства, а затем улыбнулся так мягко и тепло.
— Простите, — произнесла я одними губами, а он едва заметно покачал головой.
Он всё понял. Понял, почему я предала его.
— Ваша честь, — прошептала я, — если на этом всё, могу ли я выйти из зала суда? Мне нехорошо.
— Если вопросов нет, — прокурор и адвокат отрицательно покачали головами, — вы можете быть свободной.
Стараясь не смотреть на Егора Александровича, я развернулась и молча покинула зал суда. Стоило мне выйти на улицу, как на глаза навернулись горячие слёзы. Я растерянно смотрела на носки своих сапог, пока солёные капли срывались с моих скул и безвольно падали вниз.
Перед глазами стоял взгляд моего бывшего начальника: добрый и глубокий, от этого сердце в моей
