Мой сводный с Цварга (СИ) - Катрин Селина Сирена Селена
— Я узнал, что на твоей родине эти цветы многое значат. Говорят, что некоторые виды даже съедобные.
— Да, так и есть. — Я кивнула, всё ещё заворожённо глядя на брошь. — Пустынные розы — питание для караванов, а подземные пещерные — для людей. Они впитывают влагу даже из горных пород. В голодные времена, когда урожай погибает от недостатка воды, только благодаря этим цветам мы и выживаем.
— А ещё они очень красивые, — внезапно тихо добавил Яранель. — Посмотри, их лепестки по краю усеяны крошечными иголками, но ведь никто не говорит, что цветок хорош без них. Мне хотелось обратить внимание, что твои шипы — это часть тебя. Они прекрасны, как и ты сама.
— Спасибо, — прошептала я, чувствуя, как щиплет глаза. Одним своим подарком Яр показал, что видит меня настоящую. Не только девушку, которая переехала на Цварг, получила высшее образование леди и уверенно сверкает в обществе, а ту перепуганную девочку, которая до сих пор до смерти боится, что может кого-то поранить своими шипами. — И за Ханса… тоже спасибо.
*** Яранель
— И за Ханса… тоже спасибо, — сказала она, прикрепляя брошь себе на одежду.
— Прости, что? — Я напрягся, так как не понял благодарности Айлин. Впрочем, я вообще не понял, что там в лесу произошло.
Я никогда не рассказывал сводной сестре, что мы, цварги, умеем не только улавливать чужие бета-колебания, но и оказывать воздействие на гуманоида. Не то чтобы это было такой уж тайной — все в Федерации знали об этой особенности нашей расы — но просто не приходилось как-то к слову, да и по законам Цварга воздействие на любое разумное существо запрещено. Есть, конечно, вариант «малых доз», которые никак не отследить на аппаратах (каюсь, сам десять минут назад хотел ментально успокоить Айлин, когда она разнервничалась, вспоминая детство), и есть понятие «медицинской необходимости», но всё это частные случаи. Если будет доказано серьёзное вмешательство в ментальный фон гуманоида, то цваргу, решившемуся на это, не позавидуешь. Как минимум потому, что без тренировок и практик очень легко переборщить с бета-волнами и выжечь мозг объекту, навсегда оставив его слюнявым идиотом. Это очень опасно.
— Айлин, ты не могла бы рассказать подробнее, что произошло в лесу? Почему я нашёл тебя настолько испуганной? Что Ханс тебе сделал?
Террасорка зябко поёжилась.
— Мне бы не хотелось об этом говорить… но, с другой стороны, теперь уже всё равно. Ханс… близко подошёл и говорил комплименты.
— Ты этого испугалась?
— Нет. — Айлин потупила взгляд и прикусила розовую нижнюю губу. — Он сказал, что сделает предложение руки и сердца на ужине. Спросил моего одобрения.
— И-и-и?..
У меня не вязалась логика произошедшего. Элионора жаловалась, что уже спустя некоторое время не могла понять, настоящие чувства или наносные. По моей логике выходило, что если Ханс воздействовал на Айлин, то она должна была с радостью согласиться выйти за него замуж. Откуда испуг? Откуда адреналин в крови до такой степени, что появились шипы?
Собственно, её поспешного согласия я больше всего и опасался, когда бросился искать Айлин. Что будет слишком поздно, она влюбится под действием спонтанных искусственных бета-колебаний поверх красивых ухаживаний архитектора и, очевидно, множества общих тем для разговоров профессионалов, связанных друг с другом одной художественной сферой…
Меньше всего на свете я ожидал увидеть то, что увидел.
— Он ещё говорил о том, что хочет от меня детей. Ханс обращался в Планетарную Лабораторию и выяснил, что у нас высокая совместимость.
Внутреннее напряжение нарастало, а Айлин, судя по ментальному фону, внезапно, наоборот, как-то обмякла и ослабла. Очевидно, она перенервничала за этот вечер и ночь, и так у неё проявлялся откат. Террасорка удобно пристроила голову у меня на плече, зевнула и закрыла глаза.
Но мне всё равно остро требовалось услышать всю версию этого странного свидания.
— Ты не хочешь детей? — уточнил я, стараясь не выдать своих эмоций.
Для вымирающей расы дети — это огромнейшая ценность, и любовь к ним безусловна. Мысль, что Айлин может не хотеть детей, царапнула за живое.
С чего бы это? Она же всего лишь моя сводная сестра… Почему мне не всё равно, хочет она детей или нет?
Ох, да кого я обманываю! Айлин казалась такой хрупкой в тусклом свете, пробивающемся из нашего маленького «окна». Её длинные ресницы слегка подрагивали — так, как это бывает у людей, которые засыпают, — а несколько золотых прядей торчали из-под вязаной шапочки и мягко обрамляли лицо. Я невольно представил, какие бы у неё были дети.
Наши дети.
Мысль молнией пронзила меня, оставив за собой жаркое эхо. Я представил себе необыкновенного мальчика с золотистыми волосами, но цварга по расе, и девочку — внешне цваргиню, но с мягкими чертами и способностью террасорки к самозащите. Что ни говори, а лично мне шипы Айлин очень нравились. В этой пещере она уже спасла меня, и кто знает, как смесь цваргской и террасорской крови обернётся в будущем для расы.
«В любом случае, ты будешь лишь дядей для детей Айлин…» — ехидно прошептала совесть, возвращая в реальность.
— Айлин, погоди засыпать. — Я прикоснулся губами к её носу. Чтобы проверить, что она не замерзает, разумеется.
Террасорка приоткрыла глаза и бросила на меня короткий, немного утомлённый взгляд.
— Конечно я хочу детей, — тихо ответила она, голос дрогнул. — Просто… не от него.
Эти слова ударили меня сильнее, чем снежная лавина, из которой мы чудом выбрались. Сердце забилось быстрее, голова заполнилась противоречивыми мыслями. Она не хочет детей от Ханса. Это был простой и понятный ответ, но почему внутри всё перевернулось?
— Почему? — допытывался я. Мой голос звучал ниже, чем обычно. — Почему не от него? Он ведь показался тебе достойным, раз ты согласилась пойти с ним на склон? И чего именно ты испугалась?
Айлин шумно вздохнула, как будто этот разговор требовал от неё слишком много сил. Её пальцы непроизвольно сжали край ткань моей рубашки.
— Мы здесь замёрзнем, да? — спросила она вместо ответа.
— Нет, нас обязательно найдут. Всё будет хорошо, — возразил я, хотя в душе не был так уверен. Я-то выдержу, а она?
— Значит, замёрзнем… — Она вновь зевнула, не поверив мне. — Впрочем, мне даже нравится такая смерть. Это лучшее, что я могла себе вообразить. А касательно детей… Ханс пытался надавить. Я чувствовала, что мне навязывают выбор, что моё согласие… неважно. А я хочу, чтобы это было не так. Хочу, чтобы это был человек, которого я люблю. Чтобы дети… были от любви.
Её слова пронзили насквозь.
Любовь. Она хочет детей от любви. А я? Могу ли я представить её с кем-то другим? С кем-то, кто будет так же, как я сейчас, бережно прижимать к себе, держать за руку… кто будет иметь право её целовать и видеть в прекрасных синих глазах отражение своих чувств? Будет тем, кто даст ей то, чего я как старший сводный брат дать не могу?
— Ты права, — неожиданно для самого себя сказал я, пытаясь скрыть за этими словами все бушующие внутри эмоции. Ревность резала наживую, стоило вообразить, что рано или поздно Айлин сойдётся с кем-то. — Это должен быть мужчина, который заслуживает тебя. Честный, искренний, любящий…
Мой голос сорвался, и я заставил себя замолчать. Айлин уже закрыла глаза. Она не сказала ничего в ответ, но её пальцы всё ещё сжимали ткань на моём плече.
— Я всё-таки не понял, чем именно тебя напугал Ханс? — вновь потормошил я её. — Айлин, ответь, пожалуйста, мне это важно.
— Яр, а что тут непонятного? — внезапно вздохнуло чудо на моём плече. — Я всегда хотела детей от тебя и испугалась собственных мыслей о том, что могу иметь их от кого-то другого.
— Погоди, что?!
Мне показалось, что меня ударили по голове — так хлынула кровь к резонаторам, и меня оглушило. Террасорка же повернулась на плече, одновременно закинув ногу на моё бедро.
— Я тебя люблю. Всегда любила, — легко произнесла она и сонно причмокнула. — Но теперь это уже неважно, нас же здесь засыплет снегом.
