Елиорнавия из клана Сигур - Владарг Дельсат
– Елика, – вздыхает пожилой сангвиз. – Мне приказано уволить тебя.
– Ка-а-ак?! – вырывается у меня, такого я точно не ждала. – Но ведь…
– На тебя выдана Белая Карта… – похоронным звоном падают в тишину слова, ставящие крест на моей жизни. – Но я знаю тебя не первый цикл, поэтому послушай старика.
– Вы не старик… – тихо проговариваю я, пытаясь понять, что мне делать теперь. Пол под ногами шатается, как лодка, был у меня когда-то и такой опыт.
– Я связался с твоими Старшими, – сообщает мне Глава Стражи. – Ты никогда не примешь предложение Лиу, я тебя слишком хорошо знаю, но… Что он сказал?
– Он намекнул на угрозу для… – отлично поняв вопрос, я начинаю отвечать ему, но Глава останавливает меня.
– Мы разберёмся с этим, – твердо говорит он мне. – Ты езжай домой, твои Старшие обещали тебя спрятать. Не сопротивляйся.
– Да, Глава, – киваю я, медленно выходя из его кабинета.
Белая Карта… Страшная отметина, которую раньше выдавали лишь социально опасным сангвизам, казнить которых было не за что. Мне отказано от любого дома, меня никогда не возьмут на работу, жизнь закончена. Правитель Лиу очень грамотно обложил меня, просто не оставив выхода. Глава Стражи не помог бы, наверное, но… угроза птенцу. То, что в нашем обществе является табу, только что нарушено Правителем.
У меня нет выбора, нет возможности что-то сделать, следует только покориться судьбе, что я делать не умею, но пока… Глава Стражи прав – надо ехать домой. Хотя бы с мыслями собраться и прореветься.
Теперь я понимаю, почему Правитель так легко согласился… Но Белая Карта… Правда, её выдачу надо обосновать, но кто я такая? Кто будет ради меня требовать объяснений? Была бы я самцом – ещё как потребовали бы, а невесть что вообразившая о себе самка с птенцом… Кому до меня есть дело? Такой одинокой я себя ещё ни разу не чувствовала. Хоть на Вулканические Острова беги…
Я иду, не глядя по сторонам, да и вокруг охранители ведут себя так, как будто меня нет. Несколько раз, услышав знакомые голоса, я даже зажмуриваюсь, но бывшие уже коллеги явно делают вид, что меня тут нет. И от этого становится ещё больнее. Самцы демонстрируют мне моё место и на что я годна, а у меня уже даже нет возможности ничего никому доказать. Кажется, само небо против меня, да и Санктус…
У дверей Управления стоит клановый транспорт, откуда выскакивает моя Старшая. Та, что возилась со мной, когда я искала свой путь, она вела всегда себя так, как ведут мамы хомо со своими детьми. Старшая совершенно молча подхватывает меня за талию, усаживая в транспорт, немедленно сорвавшийся с места. Ей даже не нужно ничего спрашивать, Старшая видит всё сама.
– Он угрожал птенцу, – это не вопрос, она отлично читает всё по моему лицу.
– Да… – срывается с моих губ, и я слышу тихий рык откуда-то спереди – там сидит водитель.
– Лиу перешёл грань, – зло произносит Старшая. – Вик, домой не заезжаешь, а сразу на Станцию.
– Куда? – удивляюсь я, но она гладит меня по голове, как в детстве, вздыхая.
– В Дальний Дом, – объясняет мне Старшая. – Туда хода нет никому, потому что Ничейные Земли.
Да, туда нет хода ни Правителю, ни Страже. Ничейные земли – небольшие острова в Море теней, куда можно добраться только Прямым Переходом, ну и теоретически – вплавь. Тут я понимаю, на какую Станцию мы отправляемся. Старшая хочет отправить меня туда, где абсолютно точно никто не найдёт. Она не говорит о том, что будет делать в то время, пока я буду спрятанной, и это правильно.
Вопрос о школе для Алье не задаю уже я. До школы у нас пять циклов, а потом… Потом я буду учить доченьку, если мы там спрячемся навсегда. Ну, если так получится… Хотя я надеюсь, что нет, но пока получается так.
Кажется, ради Алье я могла бы поступиться всем и согревать постель Главе, но это не так. Если бы я последовала своей судьбе, это бы меня сломало. Птенцы, согласно легендам, очень привязаны к маме, чувствуя родителя, копируя его, ощущая. То есть Алье тоже сломалась бы, а скорей всего, не выжила. Она ещё совсем не пришла в себя, поэтому такой слом повлиял бы на неё очень плохо. Поэтому на самом деле никакого выхода у меня нет, я просто в ловушке. И именно ради Алье надо бежать, для того, чтобы доченька жила.
Именно из-за этой связи «родитель – птенец» птенцов и воспитывают Старшие, не позволяя птенцу заякориться на ком-то одном. Именно поэтому мы растём именно так, чтобы исчезновение члена клана не било по его птенцам. Это было оправдано в эпоху войн, но совсем не оправдано сейчас. А ещё… Алекс так и не появился.
***
Прямой Переход не предполагает вещей, вообще никаких, только живая материя – и всё. Вещи в Дальний Дом уже доставлены совсем другим путём, а вот меня и Алье отправляют именно Прямым Переходом. Для этого нужно полностью раздеться в специальной кабинке, затем шагнуть в переход, чтобы оказаться в точно такой же кабинке, но совсем в другом месте. По идее, одежда ждёт нас там. Я ещё ни разу не пользовалась этим путём, поэтому мне немного страшно.
Старшая обнимает меня и Алье на прощанье. Она всё понимает и делает всё возможное. Мы о многом поговорили, пока ехали, поэтому сейчас время только для слов прощания. Возможно, я больше никогда не увижу свою Старшую, ведь меня прячут… Возможно, даже объявят погибшей, чтобы никто не искал…
– Елика, – произносит, наконец, Старшая. – Там будет персонал, это хомо, сангвиз там нет. Запасы есть, но они невосполнимы, надеюсь, ты понимаешь это.
– Я понимаю, – киваю я, внутренне решив всю кровь оставить для Алье. И на голодном пайке жили в прошлом. – Что-нибудь ещё?
– Старайся не опускать руки, маленькая, – ласково, как в детстве, говорит она. – Мы обязательно что-нибудь придумаем.
– Прощай, Старшая, – сглотнув комок, вставший в горле, прощаюсь я с ней.
– Прощай, Елика, – вздыхает она и, очертив меня дугой Санктуса, кивает на дверь, за которой ждёт меня моё вынужденное изгнание.
– Пойдём, Алье, – произношу я, поворачиваясь в сторону раскрывшейся передо мной двери. – Нас ждёт новый дом…
– Хорошо, мамочка, – кивает она.
Я вхожу в кабинку, похожую, скорее, на длинный коридор. Вдоль стены тянется поверхность стола, на который нужно сложить наши вещи. Всё вокруг серо – серые стены, серый пол, серый потолок с посеревшей световой панелью, даже стол – и тот серый. Алье огладывается, глаза её становятся большими, расширяясь на глазах, и через мгновение моя дочка начинает тихо плакать.
– Алье, что случилось? – спрашиваю её, но она ни на что не реагирует, а только плачет.
Времени у нас немного, нужно успеть раздеться, чтобы одежда не стала частью организма во время перехода, что вызовет мучительную смерть. Поэтому я начинаю раздеваться. Алье плачет ещё горше, но расстёгивает платье, будто поняв, что нужно раздеться. Хочется остановиться, утешить, но нельзя – время идёт, поэтому я как можно скорее сбрасываю с себя всю одежду, чтобы помочь доченьке.
Когда мы остаёмся нагишом, я подхватываю дрожащую Алье на руки, идя в сторону перехода. Дочка дрожит всё сильнее, она обхватывает меня руками за шею так, что почти придушивает, но я молчу вплоть до самой плёнки перехода. Шагнув сквозь серебристую, будто жидкую преграду, от чего на мгновение становится дурно, я оказываюсь ровно в таком же помещении. За спиной слышно шипение закрывающегося перехода, а Алье начинает дышать всё активнее, будто желая надышаться. Она в истерике, да
