Расплата. Отбор для предателя - Алиса Лаврова
— А ты садись сюда, — говорит он и указывает на стул рядом с креслом, — я буду говорить с тобой.
Чувствую, как боль постепенно начинает распространяться по телу. А я-то надеялась, что смогу хотя бы ночью отдохнуть от боли, которая сопровождала меня весь предыдущий день.
Закрывая дверь, вижу в другом конце коридора Марианну. Она смотрит мне в глаза и лицо ее наполняется такой зримой злобой, что я едва не отшатываюсь. Она все видела, ну конечно, и не только она. Наверняка половина крыла проснулась от того, как Ивар колотил в мою дверь.
Закрываю дверь и тяжело вздыхаю. Ивар смотрит на меня выжидающим взглядом и барабанит пальцами по сиденью стула рядом с собой. Последнее, чего мне хочется сейчас — это говорить с тем, кто превратил мою жизнь в ад.
— Клем, принеси, пожалуйста, нашему гостю выпить, — говорю я, стараясь сдержать дрожь и злость в голосе. Но, кажется, у меня это получается не слишком хорошо.
— Я не хотел будить тебя, Адриана, — говорит он, не сводя с меня своих пронзительных глаз. — Я не хотел вообще причинить тебе никаких неудобств.
Я подхожу к столу, не обращая внимания на его руку, продолжающую указывать на стул.
— Не хотели, но сделали, — говорю я. Кто не хочет, тот и не делает, разве не так?
— Не занудствуй, Адриана. Это не идет твоей очаровательной юности.
— Простите, князь.
— Я научу тебя хорошим манерам, ты в своем захолустье, похоже, вообще не получила должного воспитания.
— Буду счастлива учиться у вас.
— И знаеш ьчто? Тебя стоит поближе познакомитьть с моей матерью, она научит тебя натурально врать. Уж больно много фальши в твоем тоне. Нехорошо, если ты хочешь, чтобы наш брак был долгим и счастливым.
Я молчу, не зная, как реагировать на него. Я уже и забыла, какой у Ивара характер. А за те месяцы, что меня не было, этот характер, похоже, ухудшился в несколько раз.
— Ты ошарашена, я вижу. Но ты не ослышалась, я уже сделал свой выбор. была бы моя воля, я бы уже остановил этот отбор. Но Ридли… Чертов Ридли вызвал сюда короля и тому обязательно нужно увидеть этот цирк от начала до конца.
Он берет со стола стакан, принесенный Клем и жестом отсылает ее прочь. Отпивает большой глоток и облегченно вздыхает, прикрывая глаза.
— Отбор проводят сами боги и никто не в праве решать его исход, — говорю я.
— Я великий князь, и я решаю все, что мне угодно. И все всегда происходит так, как я хочу. Иного не бывает. Ты можешь спросить моих друзей, или моих врагов… Хотя, враги тебе уже ничего не скажут. У них закончились все слова, если ты понимаешь, о чем я.
Меня так и подмывает спросить о его жене, являлась ли она его врагом. Но я, разумеется, сдерживаюсь.
— Пойми, девочка, когда ты дракон, чужая воля уже не имеет значения. Да сядь ты сюда, черт тебя дери!
От его рыка я содрогаюсь всем телом, понимая, что сейчас я в его власти. Он может сделать со мной все, что захочет. А что я могу сделать в ответ? Только кричать? Бежать отсюда со всех ног? Но не для того я так долго и трудно добиралась сюда, чтобы сейчас убегать. Печать отбора, как минимум, охраняет мое тело от посягательств… Но если он захочет меня покалечить, печать меня не защитит.
Я сажусь рядом с ним.
— Я не злой, пойми. Я справедливый. Если ты будешь делать все, что я скажу, я никогда не повышу на тебя голос, — теперь его тон более миролюбивый, и даже немного извиняющийся.
Нет… Раньше он таким не был. Он стал нервным, его челюсть дергается, как будто его пршибает ежесекундный спазм. Руки его едва заметно подрагивают, когда он берет в руки бутылку и наливает себе снова. Сколько же он хлещет этой дряни?
— не смотри на меня так. Это нужно мне для здоровья.
— Я думала, что драконы не болеют, — говорю я.
— А я и не болею… Особенно, когда смотрю в твои глаза, чудо мое.
Он хватает меня за руку так неожиданно, что я не успеваю отшатнуться. Чудовищная боль пронизывает все мое тело. Другой рукой он берет меня за подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза.
— Есть в тебе что-то. Что-то неотразимое. Ты чем-то дьявольски похожа на мою покойную жену. Такие же грустные и ясные глаза. Глядя на тебя, я как будто вижу ее.
Он долго смотрит мне в глаза не мигая, и я считаю секунды, чтобы не потерять сознание от боли.
— С ней вы тоже так обращались, князь Стормс? — сами собой слетают слова с моих губ, но когда я понимаю свою ошибку, уже слишком поздно.
Я вижу, как от злости напрягается его челюсть и кривятся губы.
24
— А ты маленькая язвительная птичка, у которой есть коготки? — спрашивает он вкрадчивым голосом и перебирает мои пальцы, словно ища на них когти.
— Ты ведь можешь ранить этими коготками. Сделать больно. Ты хоть представляешь, что я пережил после ее кончины? Представляешь, через какой ад прошел я и моя дочь? Я лишился не просто жены, я лишился той, что любил больше жизни. Той, что должна была дать мне наследника. Не смей даже говорить о ней…
С удивлением для себя отмечаю, что голос Ивара дрожит. Похоже, он сам верит в то, что говорит. Я могу поклясться, что вижу слезы, застывшие в его глазах.
Ты прошел через ад?
Лицемерный омерзительный подлец! И ты смеешь теперь лить лицемерные слезы по той, которую сам же едва не погубил? Той, что дала тебе двух дочерей и готова была умереть за тебя?
Мне так и хочется вырвать руку и ударить его изо всех сил по лицу. Но он держит меня крепко, не давая шевельнуться, и приковывает меня своим взглядом к месту. Одно движение и он сломает меня, как куклу. Одно неверное слово, и в числе претенденток останется на одну участницу меньше. Никто не заметит недостачи, никто не вспомнит.
Что бы сделала Адриана? Нужно думать, как она. Нужно усмирить ярость, пылающую в сердце, забыть все, и думать, как эта девочка, под личиной которой я скрываюсь.
Я делаю вдох и
