Апельсиновый вереск. По ту сторону Ареморики - Вайолет Девлин
Авалона приблизилась, вытаскивая стилет, вонзившийся в стену, и будто бы случайно еще раз задела раненую мочку. Как воинственно. Фонзи даже не шелохнулся. Он не мог наглядеться. Это было какое-то сумасшествие, начавшееся еще в Часовых Городках.
Фонзи Баррад был шумным и озорным ребенком. Его постоянно наказывали часовые и старшие по званию всадники, но он всегда умудрялся избегать наказания. Авалона же, напротив, никогда не проказничала вместе с остальными детьми, она ночами на пролет тренировалась, зачитывалась книгами в Часовом Архиве и медитировала на жерде в озере Сожаления, повторяя, как заведенная, текст Священного писания. И когда настало время прохождения первого этапа обучения “Смирения”, Кэрролл проявила себя лучше всех. Эта девчонка казалась Фонзи скучной. Она не реагировала на его подначки и почти никогда не улыбалась.
Но в один из дней, когда им было по шестнадцать лет и Авалона сидела за столиком в Часовом Архиве, парень забавы ради выхватил у нее из рук книгу. И тогда девушка впервые подняла на него взгляд своих ярких, словно два изумруда, глаз. Постепенно улыбка начала пропадать с лица Фонзи, ведь то, с какой ненавистью она на него смотрела, заставило его сердце испуганно сжаться.
— Отдай мне мою книгу, иначе я сверну тебе шею прямо здесь.
Сомнений не оставалось, она обязательно выполнит данное обещание. Авалона Кэрролл всегда держала слово. Все это знали. Если она пообещала убить, то ее рука не дрогнет. Фонзи перевел взгляд на книгу. На обложке переливалась название: “Сказки древней Ареморики”.
— Сказки? — вздернул он бровь.
Авалона ничего не ответила, только протянула руку, застыв в ожидании. Фонзи досадливо поморщился, но книгу вернул. Девушка почти выдернула ее у него из рук, крепко прижимая к груди.
— Ты что, ребенок, сказочки читать? — буркнул он.
— Много ты понимаешь, — огрызнулась Авалона, — Эти сказки читают родители своим детям перед сном. Я прочитала книгу вдоль и поперек, но ничего не почувствовала. Ничего из того, что чувствуют дети, — она говорила быстро и сухо, подавляя в себе малейшие эмоции, но Фонзи все же ощутил нотки грусти в ее голосе, — у которых есть родители.
— У меня тоже нет родителей, — вдруг сказал он. Фонзи не любил говорить на эту тему и не афишировал ее перед другими. Но Авалона впервые раскрылась перед ним, и он решил довериться ей в ответ. — Их убили фейри.
Проклятые и мерзкие отродья Дану использовали волшебство, заставляя родителей Фонзи раз за разом наносить друг другу раны. С каждой минутой порезы становились все больше, пока на их телах не осталось ни одного живого места. Они умерли от потери крови в смертельных объятьях друг друга. Фонзи всем сердцем ненавидел фейри и поклялся уничтожить каждое крылатое отродье, которое ему попадется на пути. Но он не хотел убивать их так просто. Фонзи решил поступить изощреннее. Он будет срезать им крылья. Фейри не способны прожить без своих крыльев и волшебства, что таится в них. Они начинают чахнуть, иссушаться, терять свой прежний, до отвратительного идеальный облик, пока не исчезнут совсем. Умереть бескрылыми для них самое большое наказание, которое Фонзи Баррад будет нести вместе с собой.
Но пока перед ним находилась одинокая девушка, прижимающая к груди книгу сказок. Она казалось такой хрупкой, но ее невероятная сила воли внушала уважение даже в старших по званию всадников. Например, в Хагалаза, хьенда который всегда благоволил ей, хотя сама Авалона этого и не замечала.
Солнце пробилось сквозь маленькое круглое окошко под куполом Архива, кокетливо заигрывая с густыми волосами Авалоны. Фонзи восхитился.
— А хочешь, я тебе почитаю? — вырвалось у него. Он тут же обругал себя за сказанное. Что за глупости, будто бы она сама не способна связать слова в предложения!
И пока Фонзи продолжал накручивать себя, по губам Авалоны проскользнула слабая улыбка. Парень задохнулся от переизбытка эмоций, пульс стучал как бешенный.
— Хочу.
В тот день Фонзи Баррад понял, что за эту улыбку он готов убить любого.
Но Авалоне Кэрролл было уже далеко не шестнадцать. Она изменилась, стала еще жестче, еще смертоноснее. Теперь она не позволяла себе даже малейшую слабость, а то волшебство в Часовом Архиве случилось единожды. С тех пор она не замечала его, а Фонзи не мог отвести взгляд. Благо, ему повезло, и она выбрала его в свой отряд, пускай, он немного помог ей с выбором.
Авалона раздраженно крутила в руке стилет. Он прекрасно балансировал на ее длинном пальце. Тонкое лезвие всегда било точно в цель, а цельная металлическая рукоять обжигала, если к ней прикасался маленький народец.
Сделав несколько оборотов, стилет замер. Авалона не сводила глаз с лица Фонзи.
— Ты шантажом вынудил меня выбрать тебя на посвящении, чтобы потом шататься по всему городу и кувыркаться в постелях девиц?
— Ревнуешь? — расплылся в довольной улыбке хэлл.
— Нет. Какого лысого тролля ты творишь, Фонзи? — она угрожающе направила стилет в его сторону. — Мы должны были выехать еще на рассвете, но вместо этого вынуждены бегать по спящему городу, заглядывая в каждое проклятое окно! — по мере ее речи в голосе все больше звучала ярость. Плохо дело. Фонзи, конечно, нравилось выводить мышку на эмоции, но не тогда, когда это могло закончиться его похоронами.
— Расслабься, — он пальчиком отвел клинок от своего горла, — сделаем привал в Минагде, а на следующее утро продолжим путь.
Авалона резко выдохнула.
— Мы. Должны. Быть. У границы. Сегодня. Балбес! — сорвалась на крик Авалона.
Девушка злилась, а Фонзи хотелось весело рассмеяться. Пусть она кричит на него, злиться и даже ненавидит, но зато она больше никогда не будет равнодушной. Он не сможет этого вынести. Не теперь, когда она всегда рядом.
Всадник шагнул вперед, вдыхая аромат жасмина и розового перца, такого же острого, как и сама Авалона. Этот запах преследовал его во снах, и сколько бы он не находил себе девушек на одну ночь, он все равно продолжал шептать ее имя.
Авалона переменилась в лице и тоже сделала шаг вперед. Теперь они стояли совсем близко, посреди безлюдного утреннего переулка Коэтры. Хэлла закрыла глаза, и у Фонзи перехватило дыхание. Сердце оборвалось.
Резкий удар в районе печени. Фонзи издал болезненный хрип,
