Замуж за врага. Его (не) любимая (СИ) - Марлин Юлия
— Предполагал, — был короткий ответ.
Невольно отметив, что начала уважать господина Святослава на толику больше, хотела прилечь и тут заметила близнецов. Словен и Тис перебрасывали друг другу блестящий металлический предмет и хохотали.
— Неплох, — весело заметил первый, — я бы не отказался от такого.
— Куда еще, Словен? Тебе свои девать некуда…
— Кинжал лишним не бывает. Тем более, этот сделан на совесть.
Подарок Игоря?
София вздрогнула. Северяне отобрали у нее последнее средство обороны, оставив абсолютно без защиты.
— Не волнуйтесь. Они вернут ваше оружие, — не взглянув на нее, молвил Святослав. Помолчал и добавил: — Нет.
Сглотнув, София поняла, что думает о том верзиле, которого ударила кинжалом вслепую.
— Что нет?
— Вы его не убили, слегка ранили, — молодой командир сузил глаза. — Он умер от руки моего человека. Легче?
— Я не взяла грех на душу. Да, господин Посланник, мне легче.
Святослав выразительно изогнул бровь, но он сидел против пламени, и она этого не заметила.
Словен и Тис тем времени очутились рядом. Первый с взъерошенной рыжей копной, второй с густой рыжей бородой, сплетенной косичками. Близнецы преклонили колени около ложа Софии и с поклоном протянули длинную сталь, блеснувшую на ладони белой молнией.
— Вы обронили, княжна.
Секунду изучая странных северян и ожидая подвоха, она, наконец, аккуратно забрала оружие и спрятала под покрывалом, чем насмешила Святослава. С хлипким ножичком в Лейде справился бы и ребенок, но если так Ее Светлость чувствует себя так в большей безопасности, пусть держит при себе.
Целитель, плавно выполняя свою работу, принялся бинтовать рану на ноге. Боль поползла по коже жгучими змеями. Княжна закусила губу, и чтобы отвлечься тихо спросила:
— Почему меня?
Святослав обернулся к девушке.
— Почему вы выбрали заложником меня?
— Должен вас разочаровать. Решение принимал не я. — Его голос был сродни ледяному ветру севера. — Ваш брат. Мы поставили условие выдать члена княжеской семьи. В семейный выбор Дома Огненного Орла мы не вмешивались.
Правда потрясла до глубины души.
Она медленно отклонилась на лежанку, закрыла глаза, но скрыть россыпи слез, катившиеся по вискам, не смогла. Решение принимал не Посланник, а Будиш.
Будиш… всегда только Он. Отлучить от семьи, отправить в монастырь, выдать врагам в качестве залога. Почему он так её ненавидит? За что?
— В этом нет ничьей вины. Лучше принять, все как есть. Поверьте, станет легче.
Посланник был прав. Бороться с целым миром простой послушнице не по плечу. Ей — восемнадцатилетней княжне, от которой отказался даже собственный Дом, не хватило сил и отваги воспротивиться решению родного брата, куда же тягаться с властителями Девяти Княжеств? Они сметут ее, как волна невесомую песчинку, и раздавят, как осколок хрупкого мараккешского стекла.
— Сударь Святослав, вы тоже верите, что моя смерть принесет нашим княжествам мир? — Спросила она, когда отчаяние отступило, и голос снова позволил говорить.
Северянин застыл с лучиной в руках.
— Ваша смерть? Вы заложница, а не приговоренная к казни преступница. Ни Арге, ни Лейду ваша смерть не нужна. Только жизнь.
— Опять лжете, — София поморщилась. — Все знают, что ожидает заложника в случае, если сторона, выдавшая его, нарушит условия перемирия. Раньше… позже, вы все равно меня убьете.
Раздраженно скрипнув зубами, Святослав бросил лучину в пылающее пламя. Глупая, наивная девчонка. Переубеждать ее бессмысленно и бесполезно.
— Готово, — отозвался целитель Хорс. — Пойду, осмотрю других воинов. А вы, сударыня, не вздумайте вставать, — пробубнил наставительно, скидывая в сумку склянки.
Мелкая крупа опадала на побережье хрупкими льдинками — таяла в воде и плавилась в огне. Весенняя ночь оказалась на редкость холодной и снежной. Серость унылого неба виднелась даже в ночной полутьме.
До утра оставалось еще несколько часов, потому Святослав решительно выпрямился:
— Раз рана больше не представляет угрозы вашему здоровью, вернитесь в повозку. Сегодня холодно. Переночуете в тепле. И это не просьба.
Спорить София не рискнула и отбросила покрывало, намереваясь подняться. Вдруг северянин подхватил ее под локоть, а потом и совсем поднял на руки.
— Я помогу.
Прикосновения врага всколыхнули в ее сердце бурю эмоций. Девушка вздрогнула и уставилась в непроницаемое мужское лицо. Он сделал вид, что не почувствовал острого испуга, и спокойно донёс до повозки. Когда дверца захлопнулась, «поглотив» встревоженную княжну, Святослав развернулся и в гневе сжал кулаки. Уголки его губ дрогнули в горестной усмешке. Даже слепец без труда почует в ее движениях, словах и взгляде неприязнь и отвращение. Девчонка обращается к нему вежливо, старается не добавлять лишних хлопот, но в душе сичтает Зверем. Известно — глаза не умеют лгать, и ее — не лгали.
Согбенный целитель вернулся к костру через полчаса и грузно плюхнулся рядом с задумчивым и взбешенным командиром отряда.
— На этот раз всё обошлось. Пара порезов, шишки, толика царапин. Северос уберег от беды. — Он развернулся к Посланнику, глянул на рассеченную скулу и сдвинул брови, — эй-ей, рану надо обработать, Святослав.
Хорс потянулся к волшебной сумке, но тот махнул рукой и равнодушно процедил:
— Оставьте. Ерунда.
— Не ерунда, мой князь. Ранение серьезное.
— Нет времени. Мне пора заступать на дежурство.
С этими словами Святослав решительно нырнул в темноту, и она с жадностью поглотила величественную фигуру молодого воина севера.
* * *Два дня ехали на север.
Извилистая тропа тянулась по каменистому берегу шумной реки, потом забрала восточнее, скатилась со склона и завела под шепчущие кроны березовых рощ. Дождь сменялся снегом, снег — дождем; с запада дул пронизывающий ветер, долины и луга, стыли в серебристом оцепенении.
Большей частью проселочная дорога представляла застывший каменный лед, но иногда попадались участки хлюпающей грязи, и воинам приходилось спешиваться и проталкивать повозку через подтаявшее снежное месиво.
Следующим днем тропа повлекла на север, обогнув развалины древнего города брошенного аргчанами много лет назад, и слетела на дно скалистой лощины, поросшей диким подорожником. К обеду вывела на равнину с диким овсом, а к вечеру привела к давно заброшенному поселению.
Лагерь поставили неподалеку от развалин храма, поросшего луговым вьюном и листьями порея, рассудив, что более безопасного места, чем старое святилище не найти. Перед полуночью из леса послышался шепот и неясное эхо: женские голоса, отзвуки мужского баритона, то легкие и мягкие, как беседы старых друзей, то жесткие и воинственные, будто споры непримиримых врагов.
Северяне, успев по пути наслушаться от местных ужасов о бежавшим из Темного Мира упыре, что бродит по соседним губерниям и нападает на путников в белую луну, чтобы пить кровь, в нынешнее полнолуние были особо бдительны и осторожны.
— Кто это? — Первым перепугался Милонег.
Воины напряженно осмотрели лагерь и окрестности, но за границей жаркого пламени не увидели ничего, кроме непроглядной темноты.
Не беспокоилась только София. Устраиваясь на лежанке и грея руки у огня, она успокоила:
— Не бойтесь. Голоса теней не опасны.
— Теней? — Озираясь по сторонам, прошептал мальчик.
— Да. Они есть — воспоминания тех, кто когда-то прошел этими дорогами. Говорят, услышать их — получить весточку от давно почивших родных, — София улыбнулась. — Иногда границы между миром людей и Гранью истончаются, и в такие минуты мы можем слышать и видеть то, что уже когда-то очень давно происходило в этих краях. Я много раз об этом читала в старой книге, которую нашла в твоем возрасте.
Волки переглянулись и хмыкнули. Княжна удивляла их все больше.
Мрачный Добрыня шепнул Святославу:
— Всякой тарабарщины не боится, зато от нас шарахается, как от прокаженных. То ли мир сошел с ума, то ли — я? Не пойму.
