Замуж за врага. Его (не) любимая (СИ) - Марлин Юлия
— Вы, Наставник, вы, — со смешком вмешался Рогнед.
Воевода что-то буркнул, и Святослав улыбнулся, тем не менее, оставаясь собранным и настороженным. Легенды — легендами, слухи — слухами, а о предосторожности северяне не забывают ни при свете солнца, ни при сиянии луны.
… В следующие дни им ни разу не попалось обжитых городов или деревень, лишь несколько брошенных и разграбленных поселков с покосившимися домиками и обветшалыми оградами. Лейдцы не удивлялись — чем ближе граница, тем меньше желающих жить на линии вечного огня.
Однажды, правда, повстречался странствующий слепой музыкант-аргчанин в компании дребезжащей телеги с гуслями и лирой, запряженной полудохлым ослом, о выпирающие ребра которого можно было порезаться. Погоняя несчастное животное веткой березы, он шагала по пыльной, подмороженной дороге и тихо пел.
Услышав приближение вереницы всадников и шелест вьющиеся по ветру знамен, музыкант остановился.
Святослав подал знак, сбавить темп, а сам подъехал к слепому старику в сером ветхом плаще и смешной конусообразной соломенной шляпой, какую по обыкновению носят крестьяне и фермеры.
— Мое почтение, господин.
— И тебе не хворать, юный воин, — прошамкал старик.
— Вы идете по этой дороге один?
— Не один. Нас трое, — кивнул в сторону полуживой скотины, а потом в небо.
— Нужна ли вам помощь или провиант?
Музыкант пожевала сухими губами:
— От нового плаща не откажусь. Мой совсем прохудился. Весь в дырах.
Святослав спешился и свистнул:
— Клим, Рогнед, новый плащ и запасного коня.
София, выглянув из окна, наблюдая, как к музыканту подводят коня и передают тугой сверток.
— О, Светлая Заря, — рядом ахнула Лиза, — они еще и щедры. Клянусь, я сражена.
Старик потрогал переданный добротный плащ и улыбнулся, обнажив беззубые десны.
— Боги не забудут вашей доброты, люди севера. И я не забуду.
— Запряги коня в повозку, — меж тем распорядился Святослав.
Старик сбросил старый плащ и, накрывшись новым, успел перехватить командира за локоть, прежде чем тот успел отойти:
— Послушай меня, юный воин. В Арге принято платить добром за добро. Пусть наши князья и позабыли об этой мудрости, народ далеко не так глуп и безволен, как им бы хотелось. Не все верят россказням княжеских бардов. Я не верю. А сказать, вот что хочу. Если пойдешь этой дорогой, через день выйдешь к старому городу Мирт. Не веди туда отряд. Там опасно. И причины тому не грабители и лесные бандиты.
Святослав насторожился:
— Речь о вампире?
Еще одно различие в произношении двух соседних народов: на вэльском кровососущих звали «упырями», на северном вэльском этих монстров именовали «вампирами».
— Он скрывался в тех краях луну назад. Где сейчас прячется чудовище, я не знаю. — Старик придержал шляпу, сдернутую ветром. — Не веди туда отряд. Иди другой тропой, восточнее. Через Дикие Кущи. Сбережешь людей и… дорогую гостью.
Святослав обернулся и поймал взгляд заложницы, высунувшейся из окна — София тут же смутилась и юркнула в повозку. Он развернулся и хотел спросить: откуда слепой путешественник знает о гостье, а еще — с чего ему верить, но старик уже проворно шагал к телеге.
— Я слеп, но на слух не жалуюсь. Услышал женские голоса. А поводу упыря… в Мирте все только об этом и говорят. Не веди туда отряд. Сохранишь много жизней. А мне пора. Сестрица ждет в соседнем Лиховеске на поминки. Еще раз благодарю тебя, человек с севера. И удачи.
Музыкант поклонился и, подхватив новозапряженного коня за поводья, потопал вперед.
Поразмыслив, Святослав, сам удивляясь — почему, но принял решение свернуть восточнее, и проехать через Дикие Кущи. Была ли то воля богов или его собственное отменное чутье, подсказавшее правильный путь, он ответить не смог.
… Витиеватая тропинка уводила нехоженые лесные дебри, а потом незаметно свернула в просвет и выскочила к пруду.
Сколько бы отряд ни продвигался к границе — всюду стояла разруха и запустение. Пограничные земли пугали безлюдьем и тишиной; казались пустынным краем, по которому прокатилось пламя выжигающего Клинка бога Севера, прозванного смертными Эллевер Изменяющий. Местные пахари, кузнецы, ремесленники разбегались с насиженных мест кто — куда, бросая все, что нажили со времен благословенного века.
Это была трагедия народа, но не трагедия правителя. Вместо помощи и поддержки обездоленному люду, Будиш пировал в столице Арги и время от времени во всех смертных грехах винил Волков.
София задумалась: за все время продвижения на север им ни разу не попался караван или процессия с беженцами бредущими вглубь Арги. Тогда, куда бегут обездоленные и несчастные срединцы? Где находят приют, лишенные крова? Кого просят о помощи и от кого ее получают? Не на север же они уходят, в самом деле?
Или на север?
Опечаленная княжна решительно задернула занавеску.
Ее сердце обливалось кровью, когда она в бессилии созерцала закат страны, не способная предотвратить начало гибели целого народа. Ее родная Арга — прекрасная вотчина бесконечных долин и шумных лесов превращалась в вымирающий край, в безнадежно тающую мечту, в государство-воспоминание. А законному государю не было до этого никакого дела.
… На закате хмурого дня у Дикой Кущи, прозванной в шутку Канючий Остров, северяне столкнулись с группой безмолвных пилигримов. Их вела низенькая, но бодрая пожилая женщина, опиравшаяся на клюку. Ее звучный, высокий голос разносился над дорогой:
— Не отставайте! Не разбредайтесь! До Лысого Утеса меньше лиги. Поторопитесь! Скоро стемнеет! Нам надо успеть!
Мужчины и женщины, облаченные в темно-винные балахоны с капюшонами степенно шагали за крикливой проводницей, потрясавшей посохом.
— Кто они? — Удивилась Лиза.
— Паломники, — сказала София. Как-то раз, одна похожая процессия наведывалась в Аргский монастырь и девушка вспомнила, что настоятельница радушно принимала их, называя мен-амали.
— И куда торопятся?
Над мрачной местностью, засыпанной крошевом камней и поваленным лесом, клубилось штормовое небо. Впереди, на фоне серо-черных облаков в кайме ажурных берез темнели размытые очертания громадных клыков, пробивших небеса.
— К Лысому Утесу.
— А что это за Утес? — Уже сидя у костра и рассматривая каменную громадину с открытым от восхищения ртом, Милонег донимал Софию вопросами.
— Древнее капище.
— Ух ты, как интересно. Расскажи!
Полчаса назад, смешавшись с паломниками, отряд Посланника свернул с дороги и разбил лагерь близ старого Купеческого Тракта, служившего некогда кратчайшим путем в торговый центр Дома Водяного Бобра — Унич. Усталые пилигримы в количестве тридцати человек расположились неподалеку — под навесами скалистых стен древнего валуна. Рассевшись полукругом, они сцепились руками по плечам и, заведя горловую песнь, раскачивались из стороны в сторону, совершенно не обращая внимания на соседство «страшных» северян.
София наклонила голову на бок: отличительной чертой уроженцев Иллирии (княжества, расположенного на Дальнем Западе) были сросшиеся над переносицей брови и носы с чуть заметной горбинкой. Судя по пыльным одеяниям и усталым лицам, пилигримы из владений Дома Водяного Бобра провели в пути много долгих, утомительных дней, и все ради того, чтобы посетить это древнее, овеянное дурной молвой урочище, превратившееся в место поклонения богу Грозы.
Самым западным княжеством правили князья Эжен и княгиня Маргарет. По слухам народ очень почитает своих правителей. София помнила, что у княжеской четы два сына и три дочери. Год назад старшему из отпрысков подыскивали невесту, в том числе отослав приглашение в Аргу. Однако Будиш и Николай отклонили его без объяснения причин, и парень взял в жены среднюю дочь Андрогаста княжну Ингу из Дома Железного Вепря.
«А ведь я сейчас могла быть женой одного из самых красивых мужчин Девяти Княжеств и возможно уже родила бы ему сына», — с завистью подумала девушка. Даже до монастыря, в котором, она коротала пустые дни и одинокие ночи, долетала людская молва о неземной красоте старшего сына Эжена. И сестры частенько судачили о том, как повезло девице из Эдирна, не отличавшейся ни особой красотой, ни острым умом, ни иными талантами.
