Дворецкий для попаданки - Ульяна Гринь
— Миледи, позвольте кучеру помочь вам.
Я тоже вздохнула. Тося Семёнова спряталась в глубинах чужого тела и выпихнула наружу графиню Маргарет Берти, которая подняла подбородок и вложила перчатку в руку спрыгнувшего с козел кучера. Девочки принялись переглядываться, зашептались громче, но мне всё равно было не разобрать слов. Зато от крыльца поспешила к воротам смешная толстушка в форменном чепце и тёплой накидке, подбитой мехом. Лили сошла с коляски и скользнула вперёд меня, объявила с надменностью аристократки:
— Леди Маргарет решила посетить ваш приют, чтобы проверить, как живут дети, на которых она жертвует.
— Разумеется, разумеется, — рассыпалась в любезностях толстушка. — Я немедля пошлю за директрисой, чтобы открыть вам, леди Маргарет!
Она замахала рукой одной из девочек постарше, и та быстрым шагом пошла к дому. Не спешит, не спешит! Я улыбнулась женщине и сказала:
— Добрый день. Сколько девочек живёт в приюте?
Толстушка смешалась, пожевала губами, видимо, считая, и ответила:
— Сорок три, миледи.
— На прогулке не больше двадцати, — я оглядела сад. — Где же остальные?
— О, остальные девочки заняты на уборке и в саду, — расплылась в подобострастной улыбке женщина. — Мы гордимся тем, что многим обеспечиваем себя сами.
— Это очень хорошо, но девочки, которые сейчас убирают, потом выйдут на прогулку? — уточнила я. Женщина снова замялась и сказала быстро:
— Ну конечно, миледи! Не извольте сомневаться!
Я сразу засомневалась. Но пока ничего не сказала. Потому что с крыльца спустилась дама, которую впору было назвать, как и меня, леди.
Она подошла к воротам и отперла замок, приветствуя меня:
— Леди Берти, очень рада вашему визиту. Что же вы не предупредили?
— Чтобы вы подготовились? — фыркнула я. — Ничего, я уверена, что у вас всё в порядке.
Конечно, нет, не уверена. Но надо успокоить начальницу, чтобы она не бросилась исправлять недочёты, пока кто-то будет отвлекать проверяющего.
Я вошла в садик, и все девочки в едином движении присели в книксене. Толстушка тоже. Лили удовлетворённо заметила:
— У них отличное воспитание.
— Ну да, ну да, — ответила я, оглядывая ряд девочек. Худенькие, бледные… Да, я точно найду грубые нарушения в работе приюта.
Глава 8. Социальная работа в викторианской Англии
— Я думаю, мы с вами не имели возможности быть представленными друг другу, — учтиво сказала директриса. — Моё имя — Беатриса Вандерхоуп.
— Очень приятно, — ответила я, слегка склонив голову. — Если вам несложно, проводите меня туда, где живут девочки, я хочу лично убедиться в том, что условия жизни подобающие.
— Разумеется. Пройдёмте. Здесь дортуары.
Она провела меня в дом, где, после небольшого холла, мы свернули направо и оказались в огромной комнате, где стояло полсотни кроватей. Белые стены, крашеный деревянный пол — кое-где облезший. Кровати самые обычные, грубо сколоченные, покрытые простыми покрывалами. Подушки — одно название: едва набитые, похожие на тонкие маленькие одеяльца в пододеяльниках.
В общем, не айс.
Как, впрочем, я и ожидала, вспоминая «Джей Эйр».
— Так, ну тут надо всё поменять, — сказала я безапелляционным тоном. Лили поддакнула из-за спины:
— Да, просто ужас, ужас.
— Что именно вы желаете поменять, леди Маргарет? — прикинулась овечкой Беатриса. Я улыбнулась ей:
— Всё. Начиная с постельного белья и заканчивая… Вот этой огромностью. Наверное, зимой здесь очень холодно!
— Я уверяю вас, что спартанские условия готовят девочек к настоящей жизни вне стен приюта!
— Я. Сказала. Надо. Всё. Поменять.
Сказав это, я повернулась к Беатрисе и взглянула ей в глаза. В них царило смятение. Директриса явно не предполагала, что я пойду таким путём. Но и оставить всё как есть я не могу.
— Конечно, конечно, — пробормотала леди напротив. — Мы всё сделаем. Позвольте, я покажу вам классную комнату.
Я позволила. В любом случае, в дортуарах нужно делать ремонт. Посмотрим на классы. А потом на столовую. То, что дети — сироты, не должно влиять на их качество жизни. Я сама сирота, сама жила в детском доме — аналоге приюта, но у меня была хорошая жизнь. У меня была отличная кровать, две полки в шкафу, трёхразовое питание и даже квартира на выходе из интерната.
А что будет у этих девочек?
Полагаю, что трижды ничего.
В классной комнате всё было обустроено хорошо. Несколько столов, за которыми могли уместиться по десять девочек, чёрные доски, измазанные мелом, сложенные в уголке пряжа для вязания и мотки ниток для вышивки. Тут мне понравилось. Зато в столовой…
Директриса Беатриса пригласила меня в это помещение с улыбочкой. Я сразу поняла: что-то нечисто! А женщина разливалась соловьём:
— Мы уделяем особое внимание питанию наших воспитанниц! Они не приучены к деликатесам, что будет подспорьем в их будущей жизни, ибо девочки предназначены для работы гувернантками и служанками. Наши девочки неприхотливы в еде и воспитываются в почтении.
Ну да, ну да, в почтении они воспитываются, в смирении и в неприхотливости… Я уже видела неприхотливость, теперь хочу посмотреть на смирение. Если смогу смотреть…
В столовой уже собрались девочки. Навскидку младшей из них было лет десять, старшей — лет пятнадцать. Перед ними на столе были расставлены миски, и вторая толстуха, одетая в тёмное платье с белым передником поверх, как раз закончила разливать по ним суп. Она присела в книксене, повернувшись к нам, и укатила столик с огромной кастрюлей куда-то внутрь помещений.
Я думала, что смогу поесть вместе с девочками, но мне не позволили. После короткой молитвы, произнесённой стоя и со сложенными перед грудью ладонями, воспитанницам разрешили сесть и приступить к еде. Меня же радушно пригласили за учительский стол. Моей соседкой стала сама директриса Беатриса, а с другой стороны села молоденькая женщина скромного вида со сложной причёской из высоко начёсанных волос и живыми любопытными глазами. Именно она подала мне фарфоровую миску с супом, который налила из настоящей супницы, стоявшей в центре стола.
— Прошу вас, леди Маргарет, — сказала Беатриса. — Как видите, мы питаемся тем же, что и наши воспитанницы, за маленьким
