Эмилия и Шон (ЛП) - Миллз Моника

В ответ я только хнычу.

Шон тут же останавливается. Его ладонь прижимается к моему клитору, а пальцы, что внутри меня, больше не двигаются.

— Скажи это, Эмилия! Чего ты хочешь?

— Хочу ощутить твой член глубоко в себе.

— Даже если кто-то сейчас наблюдает за нами? — игриво усмехается он.

— Плевать.

Если честно, меня сейчас не смутит даже сотня собравшихся вокруг нашего микроавтобуса дальнобойщиков. Я хочу Шона! Без промедления, прямо сейчас!

— Повернись. Покажи-ка мне свою сладкую попку, — Шон толкает меня на четвереньки, быстро снимает штаны и хватает меня за бедра.

Хотя я уже имела дело с его большим членом, но в таком положении ощущения того, как он растягивает меня, кажутся более яркими и интенсивными.

— Черт возьми, детка, ты такая тугая, — рвано выдыхает Шон.

Одной рукой он жестко удерживает меня на месте, а другой медленно вводит свой член в меня. Ощущения неописуемые. Мое тело жаждет его. Хочет, чтобы он овладел мною и заполнил собой. Ради этого мужчины я готова на все — даже позволить ему трахать себя на хорошо освещаемой парковке.

И тут краем глаза я замечаю какое-то движение за окном. Возможно, это просто любопытный. Сможет ли он что-то разглядеть сквозь тонированные стекла?

С возбуждающей медлительностью Шон настойчиво проникает в меня все глубже и глубже, до самого упора. Затем так же медленно отступает назад, пока во мне не остается лишь его толстая головка, а спустя мгновение снова врывается в меня до упора. Жестко. При этом задевает глубоко внутри меня ту самую точку, отчего я вмиг теряю разум. Я хнычу. С моих губ слетают сдавленные стоны при каждом размеренном и мощном толчке. Еще глубже! О да!

Даже если нас никто не видит, то обязательно услышит. Ведь всякий раз, когда он почти выскальзывает из меня — только для того, чтобы в следующее мгновение снова вонзиться, — я вскрикиваю.

Когда я уже чувствую приближение оргазма, Шон внезапно отстраняется и вместо того, чтобы дать мне кончить, начинает поглаживать мою задницу. Я тяжело и прерывисто дышу, пребывая в полном недоумении.

Почему он так поступает со мной?

— Еще не время, детка. Хочу послушать, как ты хнычешь.

Выходит, его разрядка тоже на подходе.

Я соблазнительно потягиваюсь, прогибаясь в спине и выставляя задницу. Показываю ему, как сильно я его хочу. Глухое рычание, зарождающееся у Шона в груди, говорит мне о том, что он жаждет обладать мной не меньше. Наконец-то его самообладание окончательно разрушено. В стремительном рывке он прижимает мою голову к сиденью, и я щекой ощущаю прохладу кожаной обивки. Одной ногой Шон раздвигает мои бедра, причем так широко, что я начинаю чувствовать боль в мышцах. От хлесткого удара по заднице я вздрагиваю, а он, сжав пальцами мои ягодицы, раздвигает их, открывая своему взгляду мое сморщенное колечко.

Я замираю. Он же не собирается…

— Не бойся, — рычит Шон. — Сейчас не самое подходящее время.

Его член вызывающе трется о мой анус, затем не спеша скользит к моему лону и наконец проникает в меня. Быстро и жестко. И я кричу.

Его мощные толчки сотрясают мое тело, норовя столкнуть меня с сиденья, но Шон крепко держит меня за бедра и каждый раз, когда я слишком удаляюсь от него, тянет меня назад. Протянув руку к моей промежности, он находит мою чувственную жемчужину и начинает возбуждающе кружить по ней пальцем. Мое тело буквально взрывается от умопомрачительного оргазма. А Шон замирает, вцепившись в мои бедра, и его сперма, яростно пульсируя, обильно изливается в меня. Звуки, которые он при этом издает, совсем не похожи на человеческие.

Мне требуется некоторое время, чтобы мое бешено колотящееся сердце наконец-то успокоилось, и я смогла пошевелиться. Шон падает плашмя — как срубленное под корень дерево — спиной на сиденья. И я без раздумий следую за ним… в его объятия.

Во всем теле я чувствую блаженную истому, никогда в жизни я не была такой расслабленной. Сейчас я, как ни странно, даже преследователей наших не боюсь.

Моя кожа покрыта тонким слоем пота. Разумеется, позже я почувствую холод и, возможно, даже замерзну, но вот прямо сейчас искренне радуюсь возможности немного охладиться.

— Я рада, что ты меня нашел, — говорю я в тишине.

Шон, приподнявшись на локте, с нежностью смотрит на меня. Мгновение назад он был таким неистовым, таким диким, а вот сейчас выглядит… в такой же мере мягким и безобидным. Как домашний кот, объевшийся сметаны.

Шон нежно кладет руку мне на живот.

— Не могу представить, как все эти годы жил без тебя. Я бы никогда не назвал такую жизнь полноценной.

— Тогда хорошо, что ты ничего не помнишь, — ухмыляюсь я в ответ.

Провожу кончиками пальцев по его щеке, очерчиваю контуры его мужественного лица, глажу грубую трехдневную щетину и волевой подбородок.

— Наверное, мы должны поблагодарить моего отца за то, что он выбрал нас друг для друга.

Шон фыркает.

— Для этого мне не нужны были ни твой отец, ни его извращенные эксперименты.

— Уверен?

— Абсолютно.

Он прижимает указательный палец к моим губам и нежно поглаживает их. Я приоткрываю рот и впускаю его. Легонько посасываю и облизываю его. Взгляд Шона резко темнеет, теряя нежность, которая мгновение назад переполняла его.

— Я бы нашел тебя и без него, Эмилия. Ты как будто создана для меня.

Он забирает у меня свой палец и взамен предоставляет свои губы.

Наш поцелуй нежный и пылкий, наполненный любовью.

Вначале я чувствую лишь легкое покалывание внизу живота и слабую пульсацию меж бедер, но по мере того, как игра наших языков становится более интенсивной, усиливается и мое возбуждение. Вообще-то, нам давно пора отдыхать, но мы просто не можем оторваться друг от друга. И если бы мы могли тратить время этого мира по своему усмотрению, то, вероятней всего, вообще не вылезали бы из постели.

Обхватив мою грудь, Шон мнет ее, словно проверяя, насколько хорошо она умещается в его ладони, а затем щиплет сосок, вызывая мой подавленный стон.

— Эй, вы там, — резкий стук по стеклу пугает меня.

Кто-то светит внутрь салона фонариком.

Шон чертыхается, добирается до переднего сиденья и приоткрывает окно.

— Что надо? — одной рукой он старается прикрыть свою эрекцию.

— То, чем вы занимаетесь, запрещено, — рядом с нашей машиной стоит охранник автостоянки. В коричневой, поносного оттенка, униформе и с именным бейджем на груди. — Если вы не успокоитесь, мне придется позвонить в полицию. Так что советую держать себя в руках, — он с любопытством заглядывает в оконную щель, пытаясь разглядеть меня.

Я быстренько натягиваю футболку, чтобы прикрыть грудь и свое женское естество. Мне не особо верится, что на самом деле на нас кто-то пожаловался. Но когда бросаю взгляд в зеркало заднего вида, то вижу стоящую возле темно-синего универсала семью, явно недовольную нашим поведением. Два подростка глупо хихикают, а вот женщина, похоже, действительно не на шутку разгневана.

— И что не так? — сквозь зубы цедит Шон. — С каких это пор запрещено быть со своей девушкой?

Я торопливо поправляю футболку и тянусь через переднее сиденье к окну.

— Мы очень сожалеем. Этого больше не повторится.

— Хорошо, — охранник, Густав Бремер, как я читаю на бейдже, опускает фонарик. — Помните о приличиях, и тогда проблем не будет. Приятного вечера.

Я отчетливо вижу пляшущие в его глазах смешинки и то, с каким интересом он разглядывает меня. Вместо того, чтобы отчитывать нас, он предпочел бы оказаться на нашем месте. Это точно.

Я прикрываю ладонью рот Шона, чтобы заткнуть его, и чмокаю его в макушку.

Как только Густав Бремер уходит, Шон поворачивается ко мне.

— Мы же все равно хотим это сделать?

Я укоризненно качаю головой.

— Мы не должны привлекать к себе внимание.

Он криво усмехается.

— Мы могли бы сделать это потихоньку.

Мои скептически приподнятые брови должны стать ему ответом.

— Мы не можем, и ты это прекрасно знаешь.