Соня и ведьма (СИ) - Тараторина Даха
«Так уж и недостойное?»
— Не ёрничай.
«Но тебе ведь понравилось. Мне — точно да».
Я зажевала край шарфа, но, одумавшись, тут же выплюнула его. Всё равно невкусный.
— Ты его хотя бы знаешь, а я видела каких-то пару раз! После столь непродолжительного знакомства нельзя лезть… с языком! — пока я с подобающим градусом возмущения вспоминала чужой язык, приходилось счищать налипшую шерсть с собственного. — И почему ты вообще с ним знакома?
«Галвин был одним из десятков колдунов в ковене. Да, мы виделись несколько раз. Вроде как-то побеседовали. Но это куда меньше, чем то, что пережила с ним ты».
— Мы, — поправила я. — Мы пережили это. Ты и я. Так что и решать проблему нам предстоит вдвоём.
«Ага, сообщи, когда эту самую проблему обнаружишь. Ты выйдешь, наконец, на улицу или так и продолжишь топтаться на пороге?»
Второе показалось весьма заманчивым, пока я не сообразила, что ведьма издевается. Пришлось отпирать замки, пока дополнительное я не потеряло терпение.
— А с кем это мы там разговариваем?
Подтянутая бабуля с, как и полагается бабуле, выкрашенными в ярко-фиолетовый цвет волосами, по-боевому сдвинула шляпку на лоб и уверенным жестом убрала меня с дороги.
— Доброе утро, Евдокия Абрамовна.
Я посторонилась, не препятствуя досмотру квартиры. Много времени он не занял: покачивая шуршащим искусственным цветком на головном уборе, старушка обшарила прихожую зорким взглядом и, удовлетворив любопытство, перевела его на меня. Сняла кружевную белую перчатку, аккуратно сдёргивая каждый пальчик, и протянула руку:
— Утречка, Сонечка. У тебя всё хорошо, дорогая?
Я неопределённо пожала плечами, пока сухая цепкая ладошка стискивала мою.
— Работу вот сменила. Пока не поняла, к лучшему ли.
Перчатка столь же неспешно вернулась на прежнее место.
— Разумеется, к лучшему. Все изменения всегда к лучшему. В противном случае, к моему возрасту вам, леди, попросту нечего будет рассказать подругам за бокальчиком просекко!
Куда уж мне! Евдокия Абрамовна в свои «слегка за шестьдесят», как она выражалась, а на деле сильно за восемьдесят, вела столь активную жизнь, что я не могла за ней угнаться в двадцать с копейками. Ну ладно, может, не с копейками, а с рублями. Пенсионерка посещала спортивные тренировки, йогу, бальные танцы и курсы компьютерного образования; проводила вечера с вином, в обязательном порядке перелитым в декантер, на террасе (а назвать её увитый плющом и украшенный всевозможными поделками балкон балконом язык не поворачивался); а также неустанно гнобила подруг за то, что те прохлаждались с внуками вместо того, чтобы хорошенько принюхаться к ветру свободы.
— Спасибо. Надеюсь, вы правы…
— А ты сомневаешься, Сонечка? Евдокия Абрамовна прожила, дай боже, восемьдесят шесть… гм… шестьдесят восемь годков и успела нажить ума! И именно поэтому я позволила себе выгнать взашей твоего кавалера.
Я попятилась обратно в квартиру. Пересекаться с Дэном страшно, а третий день добираться на работу на такси финансы не позволяли. Так может, не так уж мне сегодня туда и надо? Ну как получиться отсидеться дома, пока вопрос не решится сам собой? Или Евдокией Абрамовной, например. Всё равно магическая таможня прекрасно функционирует и без моей обделённой талантами персоны. Ну сбегает Сёма сам за обедом, ну заполнит Лина в одиночку бланки с запросами… А без общества Кира, его проницательного якобы незаметного зырканья из-под чёлки и скептического хмыканья я тем более обойдусь!
— К-к-какого кавалера?
— Того самого, дорогая, который в начале недели просидел на этом самом месте с тринадцати двадцати двух до девятнадцати ноль шести. Я безмерно ценю упрямство нынешнего поколения, но категорически не приемлю музыкальные эксперименты восьмидесятых. А он слушал именно их и, представь себе, без наушников! Так что передай своему возлюбленному, пока он не усвоит, что Лед Зеппелин рулят, ноги его в моём доме не будет!
Старшая по подъезду, а негласно ещё и по дому, двору и району, звонко стукнула каблучком, давая понять, что готова воткнуть его в лоб каждому, кто не согласен с утверждением.
— Передам при случае, — я стянула изрядно надоевший и постоянно соскальзывающий шарф.
— Без меры благодарна, — цветочек на шляпке качнулся вверх-вниз, бабуля расстегнула ридикюль, достала из него губную помаду и поправила макияж, пока ещё имела доступ к зеркалу в прихожей. — Ах, чуть не забыла! — уже спустившись на один пролёт лестницы, она не поленилась вернуться: — Сонечка, дорогая, если тебе понадобится совет взрослой опытной женщины, можешь обратиться ко мне. Некоторые мужчины просто не понимают слова нет, и тогда без крёстной феи не обойтись.
— А крёстная фея — это вы? — серьёзно уточнила я. Если бы феи существовали, они точно выглядели бы как Евдокия Абрамовна.
— Конечно, — ридикюль захлопнулся со звуком, который вполне зашёл бы за щелчок затвора пистолета. — У меня и волшебная палочка есть. А теперь прошу прощения, у вашей покорной слуги свидание.
Она бойко сбежала по ступенькам вниз, игнорируя как работающий через раз лифт, так и моё недоумение.
«Теперь повода сидеть в четырёх стенах у тебя официально нет», — восторжествовала ведьма.
Я подхватила термос с крепким, как орешек Брюса Уиллиса, кофе — без пары чашек соседка попросту не давала выйти из квартиры.
— Может, хотя бы с сахаром? — с надеждой вопрошала я. — Или с молоком?
«Извращенка! Только чёрный, горячий и горький!» — требовала она.
Я сделала глоток и поморщилась, одновременно испытывая мазохистское удовольствие дополнительного я. И мстительно напомнила:
— Где-то вне этих четырёх стен есть Кир. Ты ведь отлично с ним ладишь, да?
«Хотя, в принципе, можно и дома остаться», — ретировалась ведьма.
Не могу точно сказать, что она боялась колдуна. Но тёплых чувств, как и он к ней, не питала. Как два хищника на одной территории, они не рисковали затевать схватку, но отчётливо рычали при встрече. Им-то что! Они сильные и злобные. Лишь показывают друг другу зубы и проходят мимо. А вот бедной мышке, умудрившейся застрять между льдом и пламенем, остаётся только прижимать ушки и дрожать.
Босс вообще старался со мной не разговаривать, а ведьма не высовываться в его присутствии. Но напряжение зашкаливало так, что волосы электризовались и походили на колючую проволоку. В причинах подобной ненависти, ясное дело, ни один не сознавался. Мне же оставалось только поскорее прошмыгивать мимо шефа, чтобы не спровоцировать скандал, а по вечерам как можно торопливее врать, что ведьма никак себя не проявляла и вообще, кажется, собирается исчезнуть. Кир хмыкал: он не верил ни единому слову, но допытываться не стремился. По крайней мере, пока.
Каждый день магической таможни до обидного походил на офисный. Документы, порталы, проверка новоприбывших или координация отправляющихся. И я в роли статиста, которого выгнать нельзя, а оставлять не за чем. Серая, ничем не примечательная мышь.
Семён приклеивал к потолку Вадиного кабинета свежую липкую ленту. Традицию издевательства над портальщиком поддерживали все: в первый же день шеф не отказал себе в удовольствии присобачить ловушку на потолок. На следующий я поймала Лину, неубедительно сделавшую вид, что зашла в гости к принтеру. Сегодня Сёма. А бедный Вадимка соблюдал ежеутренний ритуал и скакал по столу, ругаясь и грозя открыть проход в Подземье прямо под пятой точкой шутника. Но поймать на горячем никого не удавалось. Как только подозрения падали на одного, в дело тут же вступал другой преступник.
Медведь оперся на шатающийся стул, спускаясь, я привычно придержала мебель.
— Представляешь, он швабру сюда притащил! — оскорблённый в лучших чувствах Сёма потряс инструментом. — Ею теперь сковыривает! На, спрячь где-нибудь.
— Я бы на месте Вади не хрень эту шваброй сковырнула, а вам по шее надавала. Чего глумитесь над человеком?
