Бессмертный избранный (СИ) - Юлия Леру
— Родство нельзя отменить, но можно затуманить, — повторила женщина. — Ты поможешь мне, а я сделаю так, что о девочке никто никогда не узнает.
Они ушли вместе, но уже на следующий день мужчина вернулся один, и снова призвал девочку, и она снова откликнулась на этот призыв, прибежав к краю зловонных болот.
— Зачем тебе вообще оставаться в живых?
Мужчина наклонился и поднял с земли камень, и зашептал над ним темные слова. Эта девочка была угрозой для них обоих, но у женщины не хватило сил убить плод своего чрева. Но сам он не собирался ждать, пока из этого ребенка вырастет маг с его, Асклакина, лицом. Это проклятое родство магии уже повлекло на костер сотню прелюбодеев, и он не может стать следующим из-за глупой интрижки с женой тмирунского фиура.
Мужчина вытащил из-за пояса узкий клинок и, поплевав на него, сделал на своей ладони длинный надрез. Кровь, вода, ветер и земля смешались в одно, и камень блеснул, ослепив стоящую на другом краю болот девочку резкой вспышкой. Девочка прикрыла ладонью глаза и пошатнулась, стоя на самом краешке берега, и мужчина выпрямился и точным движением швырнул камень.
Ведомый магией, он перелетел болото и ударил девочку в лицо, опрокинув на спину. Мужчина увидел, как дергаются в судорогах маленькие руки, хватаясь за землю, увидев, как хлещет из раны на голове девочки кровь, услышав ее резкий вскрик.
Камень должен был убить ее сразу, но не убил.
— Проклятая Сесамрин! — зарычал мужчина, понимая, что часть магии остановило материнское заклятье. Девочка перевернулась на живот и сначала с плачем поползла по берегу, а потом поднялась на ноги и побежала прочь, зажимая рукой рану и вопя во все горло. — Проклятая, проклятая!
Но женщина, стоящая сейчас на берегу озера, не знает о том, что случилось. Она уже восемь Цветений скрывается от всех и вся, сменив имя, предав забвению свою семью, укрывшись в вековечном лесу, тропы которого еще совсем недавно легко сплетались и расплетались по мановению ее руки. Теперь все не так. Магии нет, и сколько бы женщина ни ждала, девочка уже не придет. Да и не девочка она уже, ее дочь, плод любви чужого мужа и чужой жены.
Но женщина пришла не за этим. Просто здесь ей спокойно. Просто здесь хорошо и тихо — место для смерти, которая, наконец, по-настоящему за ней пришла.
Асклакин умер давно, два Цветения назад, пав под мечами зеленокожих врагов. Его имя славит вся Асморанта и даже сюда, в вековечный лес, доходят отголоски этих историй.
А теперь умрет и она.
Правый глаз почти не видит, съеденный шмису нос покрыт язвами. В лесу не осталось зверей, из ручьев ушла, спряталась куда-то рыба. Последние несколько дней женщина ела кору деревьев, но зубы стали выпадать, и теперь даже это ей не под силу.
Она унесет свою тайну с собой.
Сесамрин, жена тмирунского фиура, понесла и родила ребенка от фиура Шинироса. Столько магии потребовалось, чтобы спрятать боль, чтобы притвориться, что ребенок родился мертвым, чтобы заставить его не дышать, пока лекари осматривали крошечное тельце и цокали языками. Хорошо, что ее другие дети живы. У нее есть утешение, ведь они оба теперь известны на всю Асморанту: Инетис, родившая великого мага, и Цилиолис, ставший его цветописцем.
Что стало с девочкой, она не знает. Потеряла из виду, когда приемные родители отправили ее учиться к магу в вековечный лес. Ну что же, теперь это уже не важно. Теперь некого будет предавать огню, если тайна станет известна миру.
Шмису в животе едят ее плоть, причиняя невыносимую боль, и женщина почти с облегчением делает шаг вперед, исчезая в топи в одно мгновение и забирая с собой тайну, которая могла бы изменить несколько судеб.
* * *
Кмерлану не суждено было отдать ни одного приказа в качестве нисфиура Асморанты. Почти сразу же после того, как Серпетис отказался от власти, Эза сделал всех правителей своими первыми гёнгарами — наместниками, правящими от его имени в Цветущей долине, в Северных землях, на Каменном водопаде, в других отдаленных местах. Мланкин прожил сто Цветений — именно столько по воле Эзы с тех пор живут гёнгары. Его сменил сын хазоирского фиура Априс. К тому времени кости Кмерлана уже истлели в асморской земле.
Имя Серпетиса забылось почти сразу после его смерти. Мланкина же, как и обещала Энефрет, помнили еще долго, как и Уннатирь, внесенную в цветописи Эзы их первым цветописцем.
Их судьбы могли бы сложиться иначе, если бы тайна происхождения Уннатирь была раскрыта.
Но волей ее матери и отца, волей Энефрет и Бессмертного Избранного все вышло именно так.
