Это я тебя убила - Екатерина Звонцова
Эвер тоже рассмеялся – не тихо, будто чихает лисенок, а открыто, сильно и звонко. Я редко слышала такой его смех, Эвер словно все время сдерживал себя, ему словно запрещали прежде по-настоящему смеяться. Теперь что-то поменялось. Папа вытянул руку, потрепал его по чудовищной щеке, и лицо снова стало полностью человеческим. Почему-то это напомнило мне совершенно о другом. Еще об одной вещи, до сих пор леденившей все внутри.
– Знаешь, пап, – тихо призналась я, – а мне жаль Истабрулла. И на самом деле всегда было, я… я не удивляюсь его поступку, хотя и не оправдываю. Его брат ведь обещал ему…
– То же, что твой обещал тебе, – вздохнув и снова помрачнев, оборвал он. А ведь он сказал то, о чем думала я еще там, на берегу. – Но почему-то ты ничего ни с кем не сделала, когда поняла, что он в тебе больше не нуждается и нашел кого-то получше.
– Зато я сделал, – грустно вмешался Эвер, но отец только покачал головой.
– Знаешь… а мохнатый прав. Что есть люди, как не что-то среднее между богом и монстром? Вопрос только в том, к чему склоняться. Но мне кажется, ты-то выбор сделал.
Когда мы договорили, он так и остался сидеть у огня. Раны больше не тревожили его, но, думаю, ему нужно было время. Скорфус остался с ним, поэтому все попытки успокоить гостей, ничего не понимающих и до сих пор периодически выплевывающих и выхаркивающих вонючие черные сгустки, достались мне, Эверу и киру Мористеосу, которому повезло отлучиться в город и который поэтому благополучно избежал встречи с проклятой плесенью. К счастью, нам помог еще и Орлиное Ребро в Белом Песке: уверил, что против такой инфернальной дряни отлично помогает черный кофе со жгучим перцем и лавандой. Даже согласился самолично приготовить это целительное снадобье в больших объемах на кухне. Все это время вид у него был каменно-философский: как будто, принимая наше приглашение посетить коронацию, он был морально готов, что она пойдет вкривь и вкось.
– Тау, – поприветствовал он нас, вручая по чаше на выходе с замковой кухни.
– Мы не… – начала я, но его полные широкие губы строго поджались.
– Никогда не знаешь, какая тьма и когда пускает в тебе корни, юная королева.
– И что, кофе поможет против любой тьмы? – с любопытством уточнил Эвер.
– Нет. – Орлиное Ребро качнул длинными темными волосами. – Но какую-то развеет. И вот еще. – Он опять скрылся в кухне, вернулся с третьей чашей. – Отнесите храброму воину. Тому, который считает, что он слаб и недостоин всего, что имеет.
Мы легко поняли его и поднялись к Илфокиону – примерно догадываясь, за чем его застанем. Запах масел в его покоях, расположенных над помещениями стражи, перебил даже плесневелую вонь. Илфокион действительно вынимал вещи из шкафа – все эти яркие туники, слины, плащи – и медленно, как в полусне, бросал на свою строго заправленную кровать с резным изголовьем.
– Здравствуйте, – чуть дрогнувшим голосом нарушил молчание Эвер. Думаю, как и я, он тайно боялся, что, когда Илфокион повернется, нас снова встретит чужой, мертвый взгляд.
Он посмотрел на нас обыденно, просто очень устало, и стукнул кулаком по груди, примерно там, где могла бы быть фибула. Тихо, хрипло, прокашлявшись, сказал:
– Принц… королева, мне не передать словами, как мне жаль и как мне стыдно. Сам не знал, что я столь слаб. – Он повторил почти то, что предсказал Орлиное Ребро.
Он отвел глаза, уставился на вещи. Я посмотрела туда же, не зная, что сказать. «Ничего страшного, что вы не победили злобного призрака»? «Вам не стоило так грызть себя за что попало, и, может, все бы обошлось»? «С другой стороны, может, вы правильно решили, что замковая должность вам больше не нужна»? Вряд ли что-то из этого его ободрит. Я ведь понимала, что его гложет: он привык всегда быть на правильной стороне – по крайней мере, оказываться там рано или поздно, ценой мучительного, болезненного, но неизменно собственного выбора. И ему сложно принять то, что он сегодня натворил или чуть не натворил. Просто вместить в рассудок правду: как бы ты ни был силен, иногда зло все решает без тебя и ты не можешь его победить.
– Я ведь думал, что сам говорю с ней, – глухо произнес он. – Говорю и сам же за нее отвечаю. Придумываю ее. Как все мы придумываем тех, с кем не получилось попрощаться.
– А вы хотели попрощаться с… королевой? – с трудом выдавила я.
Ведь я не хотела. И меня это почти потрясло. Илфокион покачал головой.
– Можно ли назвать прощанием слова «Вы были не правы, и мне лишь жаль, что я не предал вас раньше»?
Таким же, как и: «Мама, а ведь я, наверное, все-таки заслуживала любви». Я не хотела продолжать, он – тоже, я видела это по его глазам.
– Мы вылечили папу, – тихо сказала я вместо этого. – И он будет рад увидеть вас. Выпейте кофе и загляните к нему. Он вам скажет спасибо… хотя бы за то, что замок еще стоит.
Илфокион улыбнулся, внимательно посмотрел на меня, потом на молчащего Эвера.
– А вы в порядке? Оба?
– Да, – помедлив, ответил он за нас двоих.
– Какие планы? – Илфокион подошел к зеркалу, стал рассеянно проверять свои стрелки. То, что они не смазались даже в кровавом месиве, которое мы все устроили, меня поистине пугало.
– В смысле? – уточнила я и покосилась на Эвера. Тот пожал плечами.
– Ну. – Илфокион взял какое-то кольцо с трюмо и надел на безымянный палец. Показал себе в зеркале верхние зубы. – Раз с некоторыми правилами в вашем случае все оказалось иначе… что там у вас с правилами монстров?
Я увидела, как Эвер вспыхнул и приоткрыл рот. Мы оба резко поняли, что он имеет в виду.
Я думаю об этом и сейчас, когда мы закрыли дверь в его комнату, полную темно-лиловых дремлющих виол. Думаю, вдыхая их запах и смотря в морскую даль. Думаю, не решаясь оглянуться на Эвера, севшего на кровати и изнуренно прислонившегося к подушке. Что я там себе обещала? Как только все самое кошмарное кончится, затащить его в темноту? Пожалуй, я не против, очень даже. Но только чтобы там поспать.
– Значит, монстр. И при этом гаситель. Как же это все работает вместе?
