Раб Наилон. Вкус свободы - Анна Жнец
Собравшись с духом, он скользнул по ее телу вниз и накрыл губами сосок, торчащий под тканью платья.
И тотчас раздался громкий хлопок. В ушах зазвенело. Левую щеку обожгло болью.
Раньше, чем Наилон успел понять, что случилось, ударом в грудь его столкнули с кровати на ковер.
Сидя на полу и держась за горящее лицо, он поднял голову и взглянул на Тэлли в полной растерянности. Та была уже на ногах и суматошно одергивала на себе мятое платье. В районе груди на ткани темнело влажное пятно от его слюны.
Тэлли оттолкнула его. Разозлилась. Но почему?
Всем женщинам в купальне нравились такие ласки. Некоторые, наоборот, требовали, чтобы он быстрее приступил к делу.
Наилон нервно сглотнул и уже приготовился упасть на колени, вымаливая прощение, как вдруг…
— Прости, — шепнула знахарка, прижав ладони к алым, пылающим щекам.
Брови эльфа взлетели вверх. Он растерялся еще больше.
Тэлли извинялась?
Но ведь это он допустил ошибку, он все испортил, а значит, и извиняться ему.
— Я не должна была тебя бить. — Знахарка тяжело и шумно дышала. Ее зеленые глаза лихорадочно блестели на раскрасневшемся лице. — Но это слишком. Понимаешь? Слишком. Я не какая-нибудь… Наверное, по ту сторону Пустоши другие нравы. Возможно, у эльфов так принято. Без ухаживаний. С наскока. Знаю, ты не думал, будто я доступная, и позволил себе вольности не поэтому.
Наилон торопливо замотал головой. Нет-нет-нет, ничего такого он не думал!
— Наверное, это разность наших культур, — продолжила Тэлли, задыхаясь от эмоций. — Но у нас женщины такое не любят.
Не любят?
Наилон удивленно моргнул: а что они любят?
— Давай не будем торопиться, — на губах Тэлли мелькнула короткая нервная улыбка. — Может… Может, просто полежим, обнявшись?
Что?
Не будем торопиться?
Полежим, обнявшись?
В груди у Наилона будто вспыхнуло солнце и золотыми лучами озарило его душу.
Глава 22
В глубине души он был рад, что Тэлли отказалась разделить с ним постель. Даже испытал облегчение. После долгих лет в питомнике, после службы в городской бане, когда ему приходилось ублажать по несколько женщин в день, Наилону хотелось нежности и тепла. Просто нежности и тепла, а не похоти и разврата.
Вместо того, чтобы демонстрировать Тэлли свои постельные таланты, всё то, чему его учили распутные наставницы с седыми лобками, он с куда большей охотой полежит с ней обнявшись, насладится не физической близостью, а духовной.
Именно это ему сейчас нужно. Именно этого он желает на самом деле. Романтики. Невинных ласк. Сердечного тепла. Неторопливого сближения с женщиной, которую выбрал сам.
Все эти нелепые трепыхания под одеялом не больно-то ему интересны. Он изголодался по другому.
С нежным румянцем на щеках Тэлли опустилась на кровать и жестом пригласила Наилона к ней присоединиться. Ее глаза блестели. Длинные золотистые ресницы трепетали. От волнения она покусывала губу, и та становилась алой от прилившей крови. Разительный контраст: верхняя губа светло-розовая, а нижняя, в которую то и дело впиваются зубы, ярко-красная, как спелая ягода — так и хочется припасть ртом.
Под бешеный грохот сердца Наилон поднялся с пола.
О богиня! Направляясь к кровати, он нервничал так, словно собирался вступить в неравный бой, а не нырнуть под бок к желанной женщине. Тэлли наблюдала за ним из-под опущенных ресниц и, когда он приблизился, раскрыла ему объятия.
Блаженство!
Прильнуть к ее тонкому изящному телу, ощутить мягкость налитой груди, устроить голову Тэлли на своем плече и сладко замереть, купаясь в звуке чужого мерного дыхания.
Пожалуй, он мог бы лежать так вечно.
Волосы Тэлли пахли дикими травами, отдельные прядки щекотали Наилону нос — хотелось чихать. На вдохах грудь девушки прижималась к нему крепче, и вскоре он понял, что ждет этих моментов, таких волнующих и приятных.
С каждой секундой росло душевное спокойствие. Капля за каплей его наполняло умиротворение. Дыхание Тэлли, стук ее сердца, шум хлопающего на ветру полога шатра убаюкивали Наилона, и по венам растекалась томная нега.
Как хорошо! Как тепло! Как безмятежно!
Это то, чего ему не хватало в жизни.
Чувство, что зрело у Наилона в груди, пустило корни, и эти корни протянулись во все стороны, становясь частью его тела. Подобно коварной виноградной лозе, они проникали в каждый уголок его души, даже в самый потаенный, и сплетались там в прекрасный узор, в путы, которые прочнее железных.
То, что было хрупким бутоном, превратилось в дивный цветок, изумляющий буйством красок. Желанная женщина стала любимой.
Осознав свои чувства, Наилон судорожно вздохнул. Страх и восторг смешались в нем воедино.
Некоторое время под дрожащим куполом из ткани царила уютная тишина.
Но вот Тэлли завозилась в его объятиях и сказала:
— Хочу, чтобы ты знал. Пусть я и разведенная женщина, но приличная. Какие бы слухи обо мне ни распускали.
Судя по голосу, она долго обдумывала свои слова и решилась на этот разговор далеко не сразу. Только сейчас Наилон заметил, что из них двоих расслаблен и безмятежен он один. Его любимая была напряжена.
Он не понимал причин ее тревоги. Разведена? Да какая разница! Нет ему до этого дела! А что касается сплетен… Разве будет он слушать, что болтают чужие подлые языки? Не ему, бывшему рабу для утех, рассуждать о приличиях.
— Ты самая чистая и добрая женщина из всех, что я встречал, — поспешил успокоить ее Наилон и сам удивился тому, насколько пылко прозвучала его речь. Но он и правда говорил искренне, от сердца.
Тэлли благодарно улыбнулась и обмякла в кольце его рук, но тут же ее лоб прорезала тревожная морщинка.
— Я давно не девочка, у меня есть дочь, и я хочу сразу все прояснить. Если у нас будут отношения, то только серьезные. На временную связь я не согласна.
Отношения?
Она сказала «отношения»?
Его затопило волной тепла.
— Я бы очень хотел серьезных отношений, — шепнул Наилон в восторге от этой мысли.
— И тебя не смущает то, что у меня ребенок от другого мужчины? — Тэлли все еще хмурилась.
Захотелось поцелуем разгладить угрюмую складку между ее красивыми аккуратными бровями.
— Дети — это прекрасно, — улыбнулся Наилон, но тут улыбка на его губах дрогнула, стала натянутой, неестественной.
Он вспомнил о своем увечье, полученном в питомнике.
