Мой бывший пациент - Анна Григорьевна Владимирова
— И давно ты с ним встречалась? — поинтересовался он тихо, но недовольство в голосе не скрывал. Вот что ты творишь, а, Князев? То, что мне больше не хочется делать приставку «младший», я отметила, как отягчающее общий диагноз обстоятельство. Но все же это не самое важное из того, что сейчас изменилось.
— Ты решил, что твоя метка на моей шее дает тебе право устраивать мне допрос?
— Ты очень быстро остываешь, — усмехнулся он. — И да, я в праве требовать ответа. Но ты можешь вернуться, и мы продолжим отстаивать наши права…
Я бессильно усмехнулась, но не решилась начать новый виток этого безумия, который обещал мне его хищный взгляд.
— Шесть лет назад. Мы повстречались немного и разошлись.
— Хочешь сказать, что Горький пускает к себе на кладбище всех, с кем «немного» встречается? — пытливо поинтересовался он.
Тяжело с ним. Врать ему трудно.
— Я не знаю, — разозлилась я и закатила глаза. — Не хочешь спать — не спи!
Я вышла в кухню и принялась убираться. Металась туда-сюда, как заведенная, в какой-то агонии. Разбросанные по полу вещи цеплялись за ноги, и я расшвыривала их, глупо злясь. Когда убирать стало больше нечего, я вцепилась в столешницу и замерла, пялясь перед собой. Рыдать уже не хотелось. Теперь меня все это злило. Что именно — черт его знает! Что я не контролирую ничего больше? Быть может. Что Стас — не тот мужчина, в руки которого я бы вложила жизнь? Скорее всего. Но… что же он, черт возьми, сделал?
А он просто сделал меня слабой. Расколдовал эту «холодную суку», которой считал, и позволил стать просто женщиной. Как было не воспользоваться?
— Зачем ты поставил мне метку? — потребовала я, врываясь в спальню. Он глубоко вздохнул и открыл глаза, устремляя взгляд в потолок.
— Потому что с тобой нельзя иначе, — хрипло, но слишком уверенно отозвался он. — Тебе нужно давать понять, что тебя выбрали, а потом уже объяснять все остальное. Видимо, до меня этого никто не просек, да, Ива? Игорь даже не попытался — ты его сразу поставила на место. А Горький… вот с ним странно. Как ты его подмяла под себя, такого…
— Они меня просто не хотели!
— Тебя невозможно не хотеть. А вот сделать своей сложно. Ты же леди-босс! Усадить тебя в берлоге рожать детей и греть постель не выйдет.
— Ты… ты серьезно? — просипела я, раздувая ноздри.
Мне казалось, что все тут очевидно, и я права, а он… а он просто глупость совершил! Отомстил? Хотел сделать больно? Наказать? Или вообще доказать, что он лучше Игоря, как делает это, наверняка, всю жизнь. Только все это никак не хотело доходить до сердца. И оно напоминало, что приютом Стас не кичится, что Игорь ничего не знает о его приемных подростках, и конкурировать он с Игорем за меня уж точно не будет.
— Я серьезно тебя хочу, — спокойно ответил он. — Себе. И у тебя нет причин мне отказывать.
— Ты бредишь.
— Я уже говорил, что терапевт из тебя никудышний, — устало выдохнул он.— Хватить орать и мельтешить. Иди уже сюда и ляг спать.
Сердце пропустило удар, болезненно стукнув о ребра, будто бы первым послушалось совета и дернулось в сторону мужчины. А за ним сдалась и я. К черту. Я ничего уже не понимаю, кроме того, что устала. И что кровать у Горького в доме одна.
Стас заботливо откинул одеяло, когда я залезла на кровать, и укрыл нас обоих, прижав меня к себе.
Это было странно, но все, что от меня осталось прежней — это стук сердца. Я лежала в тишине и слушала, как наши со Стасом сердца бьются четко удар в удар — так примитивно и так правильно, что хотелось плакать. Будто все, что я натворила, было также просто и понятно. Я просто собираюсь спать с мужчиной, которого намеревалась убить. И который наверняка убьет меня, когда об этом узнает…
Из сна меня вытолкнуло ощущение чужого внимания. Я открыла глаза и встретилась взглядом с Давидом. Он стоял у входа в спальню.
— Поговорим? — шепнул он и кивнул мне последовать за ним.
Разве могло все стать еще хуже? Как оказалось. Я пошевелилась в объятьях Стаса, и он заворочался, откидываясь на спину. Видимо, тоже не привык спать с кем-то, как и я. Выскользнув из спальни, я закрыла за собой двери и вошла в кухню.
— Мне тебя спасать надо? — глянул на меня Давид тяжелым взглядом, устало оперевшись о пострадавшую столешницу.
— В смысле? — насторожилась я, уязвимо обнимая себя.
Последовал напряженный вздох.
— Ты спишь со Стасом. А учитывая явные следы борьбы…
— Я взрослая, — перебила его. — Могу спать, с кем хочу.
— Не верится, что ты была согласна на метку вот так сразу. — Пронизывающий взгляд Давида всегда было сложно выдержать.
— Это не твое дело.
— Ива…
— Слушай, мы с ним сами разберемся. Что по ситуации?
Давид шумно втянул воздух, чтобы что-то возразить, но тут вдруг кинул взгляд мне за спину. А меня вдруг так осторожно и заботливо прижали к груди, что ноги задрожали и едва не подкосились. Только смотрели мы с Горьким в этот момент друг на друга, и его взгляд дрогнул, а черты заострились.
— Я бы тоже послушал, — хрипло выдохнул Стас мне в висок.
А я прикрыла глаза, сдаваясь волне незнакомой эмоции. Меня захлестнуло чувством чужой поддержки, опоры, сочувствия и… безусловного принятия. Сложно было понять точно, откуда это все вдруг взорвалось у меня в груди, но я едва подавила желание обнять Стаса в ответ и прижаться всем телом, чтобы завершить эту химическую реакцию. А она требовала ответа, и от сопротивления пересохло во рту.
— Может, чаю? — выдавила я, оборачиваясь.
Уверена, что Стас тоже все понял правильно. Он кивнул и выпустил, а сам направился в ванную.
— Ты был прав, — хмуро сообщил Давид,
