Виктория – значит Победа. Серебряной горы хозяйка - Салма Кальк
— Викторьенн, нас удостоил своим посещением господин граф Ренар! — радостно сообщила Тереза.
О, точно. Человек, который может что-нибудь рассказать мне о здешней магии. Если захочет. Если я ему чем-то там глянусь. И что же, хочу ли я глянуться ему, или же так обойдёмся?
— Приветствую вас, господин граф, — я села в почтительный реверанс.
Ни один граф в этот дом пока не заглядывал, а имеющийся барон не вызывал к себе никакого уважения.
— И я приветствую вас, госпожа де ла Шуэтт, — граф поднялся и поцеловал мою протянутую руку.
И снова принялся оглядывать меня — бесцеремонно и пристально. Я же сделала вид, что ничего особенного, кивнула на места за столом господину Палану и господину Фабиану. Интересно, появятся ли баронесса с сыночкой? Или придумали другое место, где их будут кормить?
Нет, не придумали, появились, оба. С изумлением уставились и на господина Палана, и на графа Ренара. Симон принялся изображать поклон, расшаркался перед графом, что-то неразборчивое буркнул Палану. Тот позволил себе чуть заметную усмешку. Что же, Палан аккуратен и свеж, а господин барон… как всегда.
А госпожа баронесса прямо мелким бисером рассыпалась — какая невероятная радость настигла её от того, что граф посетил наш дом. Ну да, ну да. Граф довольно сухо кивнул ей и продолжил с любопытством разглядывать теперь уже нас всех.
Я велела подавать обед, понесли блюда. К счастью, сегодня краснеть не пришлось, ну и солонку мне теперь подавали просто по умолчанию, запомнили, молодцы. Я улыбалась и похваливала. Господин Фабиан руководил разговором — о городских новостях.
— Все же слышали, что господин наместник объявил бал на следующей неделе? — спросил он и со значением поглядел на нас с Терезой.
— Это же прекрасно, — вздохнула Тереза.
— Не будет ли преждевременным мой выход в люди? — спросила я разом с Терезой. — Гаспар погиб так недавно, и здоровье моё вряд ли позволит мне провести на ногах столько времени, — пожала я плечами.
Баронесса поджала губы — наверное, уже собралась говорить, что я выскочка, вежества не знающая.
А господин Фабиан еле заметно кивнул. Видимо, одобрил. И в самом деле, какой мне сейчас бал, во всех смыслах? Хотя, конечно, интересно, во что здесь на бал одеваются, и что танцуют. Эх, я бы попробовала.
Но… ещё попробую. Непременно. Пока — насущное.
— Тереза, если хочешь — ступай на бал.
— Кто ж меня пригласит, — вздохнула она.
— Подумаем. Заодно и новости узнаешь, будет полезно.
В финале обеда я попросила подать в кабинет арро и сладостей и обернулась к графу.
— Господин граф, я буду рада побеседовать с вами, — и смотрю на него внимательно.
Вообще от него исходило престранное ощущение — этакой спокойной и уверенной силы. Я такого и дома не припомню ни от кого, и здесь не встречала пока ни разу, но здесь я и людей-то толком пока не видела, кроме домочадцев и немногочисленных гостей.
— Взаимно, госпожа де ла Шуэтт, — поклонился граф. — Есть ли такое место, где нас не потревожат?
— Да, кабинет мое… мой кабинет. Идёмте, — я улыбнулась ему безо всякой задней мысли и пошла в сторону кабинета.
На месте указала ему на кресло напротив моего, достала из ящика стола собачку, и уже хотела было запустить её — я разглядела, за какой рычажок трогал господин Фабиан, но граф остановил меня.
— Что вы, госпожа де ла Шуэтт, оставьте артефакт в покое. Нас не потревожат, пока мы с вами не выйдем из этой комнаты.
Он сделал что-то пальцами — легко и небрежно, красивый такой жест, и я поняла — к нам в самом деле не войдут.
— Валеран сказал, что любопытный случай, и я согласен с ним, пожалуй, — граф продолжал рассматривать меня. — И что же, ваша магическая сила никак раньше не давала о себе знать?
Я вздохнула.
— Понимаете, я не смогу вам определённо ответить. После травмы я мало что помню о прежней жизни, и господин Валеран сказал, что так бывает.
— Травмы, говорите… что за травма?
— В меня стреляли, меня ударили по голове, когда увидели, что я дышу, я потеряла ребёнка. Я пришла в себя и с трудом сообразила, кто я вообще, где я нахожусь, и что за люди меня окружают.
— И потом Валеран углядел у вас силу, — усмехнулся граф. — Что ж, наверное, и такое бывает, и кто я таков, чтобы сомневаться в божественном промысле и многообразии всего, что существует в мире? Хорошо, и что же вы желаете, госпожа де ла Шуэтт?
— А я могу что-то желать? — растерялась я.
— Безусловно. Для чего-то ведь вы меня позвали?
— Господин Валеран сказал, что вы сможете рассказать мне о магии. Если захотите. Если мой случай вас заинтересует.
— Считайте, что заинтересовал. Итак, что вы желаете?
Я подвисла. Как ответить-то?
— Я желаю знать, что я вообще могу, и как этим правильно пользоваться, — пожимаю плечами.
— А что для вас значит — правильно? — и смотрит сощурясь.
— Правильно — это с пользой для себя и без вреда для других, — думаю, мне тоже можно усмехнуться.
И каким-то образом понимаю, что дала верный ответ. Его усмешка становится чуть мягче.
— Хорошо, слушайте, — кивнул он.
— Итак, госпожа де ла Шуэтт, вы — определённо маг. Это хорошо, потому что быть магом почётно и нередко приятно, но это и тяжело, потому что магическая сила накладывает на носителя определённые обязательства. Господь решил, что мне для чего-то нужно видеть детали и оттенки магической ауры человека, и у вас я вижу несомненную стихийную силу, о деталях поговорим позднее, сколько-то бытовых воздействий, и задатки отменного менталиста. И есть ещё одна странная деталь, я должен её осмыслить, пока не могу сформулировать точно. Но — вы несомненно богаты, осталось только сделать так, чтобы от того богатства вы получили пользу, а не вред.
— Мне приятно этот слышать, но как-то так выходит, что на меня то и дело обрушивается какое-то богатство, и отчего-то всегда с обременением, — усмехнулась я.
— С чем — с чем? — сощурился он.
— С какими-то дополнительными условиями. Скажем, завещание моего супруга неоднозначно, — полагаю, о том завещании уже весь город говорит, это просто я не выхожу из дома
