Маленькая хозяйка большой кухни-3 - Ната Лакомка
Мы целовались долго и сладко, и каким-то краешком сознания я удивилась, что это всякий раз всё сильнее горячит кровь и волнует сердце. И с каждым разом хочется всё больше и больше… Но удивление мелькнуло и пропало, и не осталось ничего – ни благоразумия, ни стыда, ни осознания опасности. Остались лишь я и Ричард, и наши губы, и наши тела, и дыхание, которое перемешалось и стало одним вздохом на двоих.
Я опомнилась лишь в тот момент, когда осознала, что мои ладони лежат на обнажённых ягодицах Ричарда, а сама я встаю на цыпочки, чтобы не прерывать поцелуй. С огромным усилием я заставила себя отстраниться и упёрлась ладонями герцогу в грудь, стараясь не смотреть на то, что было внизу.
- Всё, - сказала я и вынуждена была кашлянуть, чтобы спазмы отпустили сжавшееся горло, - теперь в ванну, милорд. Вода остынет.
Он попытался прикрыться, наивный, и я подшлёпнула его пониже спины, подводя к ванне:
- Нет смысла щадить мою скромность, - сказала я, помогая ему забраться в воду. – Я уже видела тебя всего. Скрывать больше нечего. Да и не скроешь… ладошкой…
Герцог усмехнулся и смущённо, и весело, а я уже принялась натирать его мылом – везде, всего. Мне нравилось прикасаться к нему, и я не возражала, когда он начал прикасаться ко мне – сначала кончиками пальцев нашёл моё лицо, провёл по щеке, дотронулся до губ, потом скользнул по шее, а потом и совсем осмелел, положив руку мне на грудь.
- Кажется, я плохо на тебя действую, - поругала я его, но его руку не оттолкнула. – Вы становитесь нахалом, милорд!
- Тебе это не нравится? – спросил он и приласкал меня.
Даже через платье он умудрился нащупать мой сосок, и меня словно молнией пронзило - я вздрогнула и порывисто вздохнула, а может всхлипнула, и Ричард сразу подался ко мне, будто хотел поймать мой полувздох-полувсхлип.
- Сесилия, - зашептал он, притягивая меня поближе, и лаская всё жарче, - сделай так ещё!.. Хочу слышать, что тебе приятно…
- Ты и точно нахал, - шёпотом ответила я, потому что не смогла бы сейчас говорить ровным, полным голосом. – Но мы здесь не для меня, если ты помнишь… - тут я не удержалась и снова всхлипнула, потому что Ричард ласкал меня уже обеими руками.
Лиф моего платья мгновенно промок, и влажная ткань захолодила кожу, придавая соскам ещё большую чувствительность. Закусив губу, я из последних сил боролась, пытаясь сдержать стон наслаждения, напоминая себе, что ни для Сесилии Лайон, ни для Фанни Браунс ещё не настало время любить… Но это было такое сладкое, такое греховное и сводящее с ума наслаждение, что я не только не остановила Ричарда, но и сама приняла участие в этой опасной игре, потихоньку потянув ткань платья вниз, чтобы дать ему возможность прикоснуться кожей к коже.
В тот миг, когда пальцы Ричарда коснулись моей груди и обнаружилось, что край платья каким-то образом исчез, в тот же миг исчезло и нечто человеческое, удерживающее нас на границе разума и безумия.
Дядя говорил, что людьми нас делает разум, а в остальном мы – такие же животные, как львы, кошки или хомяки. Животные подчиняются лишь голосу природы, люди слушаются голоса разума… Наверное, дядя был прав, потому что в этот момент мы с Ричардом, действительно, потеряли разум. Наши губы соединились, языки соприкоснулись, а руки начали такое бесстыдство, которое я всего полгода назад и вообразить бы не смогла.
Моё платье промокло от ворота до пояса, а рукав был мокрым выше локтя, потому что я нырнула рукой в воду и уже привычно взяла в ладонь напряжённую и твёрдую мужскую плоть. Она улеглась мне в руку так же удобно и ловко, как мои груди устроились в ладонях Ричарда.
Я обхватила его за шею, притянув к себе, и мы целовались, целовались со всё возрастающей страстью, лаская друг друга в одном ритме, прекрасно подстраиваясь под желания друг друга, выпивая дыхание друг друга, и даже наши сердца стучали в одном ритме – быстро, неровно.
Ричард уже оторвался от моих губ и принялся покрывать горячими, жадными поцелуями мои щёки, потом шею, спустился ниже, и я позволила ему то, что однажды уже позволяла в Эпплби… Только тогда всё произошло неожиданно, быстро, а сейчас мы не торопились, почувствовав вкус запретных наслаждений.
Моя грудь теперь была полностью открыта над корсажем и полностью в распоряжении герцога. Я никогда не думала, что мужские руки и губы могут дотрагиваться так, что кажется, будто слышишь музыку – чудесную, чарующую музыку… Скрипку… И мелодия так нежна и тонка, что сердце замирает…
Всё это время я не переставала ласкать Ричарда в ответ, всё убыстряя и убыстряя движение рукой вверх и вниз… вверх и вниз…
А он целовал меня в грудь, тяжело дыша и постанывая, когда я немного крепче сжимала пальцы. Вряд ли я была бы такой смелой, если бы Ричард мог меня видеть. Но его колдовской недуг придавал смелости, и стыд таял, уступая место нетерпеливому любопытству, и я уже готова была сама залезть в ванну, чтобы почувствовать своего мужчину как можно ближе… насколько возможно близко…
Но тут герцог схватил меня в охапку, прижимая к себе настоящей медвежьей хваткой, и с гортанным вскриком выдохнул моё имя, а я почувствовала, что цель нашего сегодняшнего купания достигнута. Я не отпустила герцога, продолжая тихонько ласкать его, ощущая каждую сладкую судорогу его тела, как свою. Да, я обезумела, почти потеряла голову, но в этом безумии я ни на секунду не забывала, что должна подарить тому, кого люблю, освобождение, спокойствие и уверенность, что рядом есть верный и преданный человек. Что я рядом, и я не оставлю… никогда…
- Боже мой… - только и смог произнести Ричард, отпуская меня и вытягиваясь в ванне, оперевшись о её край спиной и бессильно запрокинув голову.
Грудь его часто вздымалась и опускалась, и я вынула руку из воды и положила ладонь на его сердце.
Ричард прижал мою руку своей рукой, и замер. Глаза его были закрыты, губы чуть дрожали, и так хотелось поцеловать его снова…
Только огромным усилием воли я удержалась от этого желанного поцелуя, и это было настоящим чудом, потому что дверь в ванную комнату вдруг отворилась.
Я не услышала скрипа петель, просто почувствовала движение воздуха.
Резко оглянувшись, я
