Твой силуэт в очертании света (СИ) - Капаль Валя

«Мирей». «Мирей». «Мирей…»

Несколько раз подряд, и все с разной интонацией.

«Вместе мы сможем». «Я хотела бы остаться здесь и быть целительницей». «Бабочки… такие невероятные». «Хаосу нет доверия». «Будь рядом». «Взлететь бы, как птица». «Если бы мы были людьми…» «Бедные дети». «Что они сделали с Бездной?» «Я так счастлива». «Не хочу быть убийцей». «Так вот оно какое, материнское тепло…»

Ни одной злой, жестокой, порочной мысли. Только свет.

Мирей прошёлся вдоль сияющих лиан в дальний закоулок, в котором притаилась одна единственная, но светящаяся ярче остальных. Рука дрогнула. Что-то внутри затрепетало волнением. Он протянул ладонь.

«Что такое любовь?..» ворвалось в его сознание, вместе с его собственным лицом, повёрнутым в сторону смотрящего.

Мирей отнял руку, оступившись. Нинель… Нинель думала о любви… глядя на него?

Он обернулся на сияющие лианы, окидывая их ошарашенным взглядом. Все разрозненные мысли и чувства, свои и её, вдруг обрели новый смысл. Глубокий, пугающий смысл.

Тепло в груди. Желание оберегать. Очарование её взгляда. Безграничное доверие. Пальцы, сплетающиеся в незамысловатом объятии. Всё слилось воедино, обнажая истину.

Он любил её. А она… любила его.

Бесконечное ликование охватило его душу. Но потом… почему-то стало страшно. Ещё страшнее, чем в тот день, когда он вернулся из подземелий, обретя решимость оборвать их связь. Для Мирея любовь была не только счастьем. Она была ответственностью. Ответственностью за её жизнь и благополучие.

И он готов был взять её на себя.

Засучив повыше рукава и хрустнув костяшками пальцев, Мирей воззвал к той части сил, которой было подвластно изменение материи. Ему предстояла долгая работа.

Скрупулёзно, очень осторожно он расплетал лианы мыслей. Нашёл один из самых старших столпов убеждений — тот, что был взращен в Небесных Чертогах. Тот, в котором таились знания о её силах, воспоминания о сёстрах и Великой Матери. Он взял часть мыслей и принялся строить из них барьер, сплетая их в плотные косы, закрывающие собой всё остальное — новое и сокровенное.

Спустя долгие несколько часов работы он посмотрел на творение рук своих. Перепроверил всё ещё раз, чтобы ни одной щёлочки не осталось. Все новые мысли — те, что уже были и те, что ещё появятся — теперь были отгорожены толстым барьером из мыслей «безобидных». Никто не проберётся.

Удовлетворённо кивнув, Мирей приготовился к перемещению в другой тайник. Сейчас он был в её разуме. Теперь… дело осталось за чувствами.

Едва он оказался в «сердце», как ему в лицо ударил невыносимый жар. Если в «голове» было спокойно и размеренно, здесь творился полный кавардак. Всё сверкало, пылало и искрило, словно норовя сжечь любого, кто посмеет прикоснуться. Множество лучиков самых разных оттенков, от серебристо-золотого до тёмно-оранжевого и красного — чувства полыхали небольшими шарообразными кострами, испуская эти лучи во все стороны.

Мирей заворожено обвёл глазами пространство. Удивительно, как столь нежное божественное создание, источающее бескрайнюю заботу ко всему живому, могло быть столь пугающе-пылким. Поразительная многогранность.

Стоило ему сделать шаг, как всё это великолепие рвануло к нему, едва не сбив с ног — он замер, с восторгом рассматривая окружившие его костры, что зашлись в лихом хороводе, приветствуя, ликуя. Жар от них словно перекинулся на него и перемкнул мозги — он раскинул руки и закружился в центре круга, хохоча как полоумный. А потом замер, впитывая в себя пронизывающие пространство лучи. И это чудесное создание питало к нему — сыну Хаоса! — чувства. Острое понимание столь простой истины накрыло с новой силой — колени ослабли, а по телу пронеслась дрожь. Какэто может быть? Что она такого видела в нём, чтобы вдруг и вот так? Он ведь не такой непорочный, как она… Происхождение обязывает. Законы выживания в Подземной Обители не позволяют быть мягким. Понимает ли она это? Изменится ли что-нибудь, если поймёт?

Мирей опустил руки, окидывая взглядом пышущие жаром костры. Сколько жизни! Он и сам чувствовал себя рядом с ней так — полным жизни и ярких лучей. Она вошла в его уже порядком опостылевшее существование и принесла с собой глубокий внутренний покой, словно все лишние детали, что до этого болтались без дела, встали на место. И он наконец-то стал целым. И не было такой силы, что могла бы изменить это.

Он мягко пошёл вперёд — костры разных цветов и размеров устремились за ним, но потом отстали, зависнув в одном месте и словно бы печально глядя ему вслед. Им на смену пришли иные — несколько тоскливо-серых, и ещё парочка — тёмных и густых. Её злость, отчаяние и несогласие с несправедливостью.

Оказывается, и в Нинель есть мрак. Эта мысль успокоила, уняла снедающее его волнение. Она поймёт. Она примет его таким, какой он есть. Уже приняла. Глупо с его стороны думать, что она чего-то не понимает — ведь Нинель умна.

Он пошёл ещё дальше, глубже. Картина поменялась. Здесь царил почти мертвенный покой. Костры горели слабо, лишь несколько самых ярких выделялись на общем фоне — эмоции, испытываемые к миру людей, тогда ещё незнакомому. А остальное — замершее, точно впавшее в долгий сон.

Они-то ему и нужны.

Мирей прикоснулся к первому, прозрачно-белому костерку. В нём таились тёплые чувства к Матери. Он отнял руку — из искрящегося шара света следом потянулся луч. Подошёл к другому. Преданность. Он сплёл их воедино, соединяя лучи узлом.

Костёр за костром, лучик за лучиком он плёл плотную сеть так же, как делал это с мыслями. И всё шло гладко, пока он не дотянулся до очередного шарика уныло-голубого цвета. И такая сильная тоска скрутила его, что едва слёзы не прыснули из глаз. Тоска, которую он быстро признал, ведь сам не раз её испытывал — по чему-то несбыточному, словно бы и не существующему. Недостижимому. Чему-то, чего не было в этой реальности.

Он понял. Понял, почему Нинель так яростно переубеждала его, не хотела останавливаться, разлучаться, прекращать их общее дело. Потому что всё, что было раньше, было пустым и беспросветным. Как же, наверное, невыносимо было ей влачить столь бренное существование. Она… медленно увядала в Небесных Чертогах. В мире, где словно и нет жизни — в полном понимании этого слова.

В человеческом понимании.

Она не знала, как должно быть, но сердце не обманешь. Сердце чувствовало. И оно понимало, что что-то не так. Что-то неправильно. Словно бы тоже… человеческое.

Их общая тоска. Их общее, одно на двоих желание. Заветное, запретное, затаённое. Запрятанное в самые глубины душ.

Желание, что спустя долгие десятилетия исполнилось.

Он не хотел, чтобы кто-то это видел. Достаточно и того, что он теперь знает. Мирей взял в руки костерок, и отнёс его туда, где гоняли в сумасшедшем танце яркие шары — которым, вообще-то, должно было впасть в сон, и так оно и было — ровно до того момента, пока он здесь не появился.

В странном, смешанном состоянии заканчивал свою работу Мирей, в глубокой задумчивости и даже печали. Создав барьер, он шагнул назад, обратно туда, где его приветствовали полыхающие жаркими чувствами огни. Он уже протянул руку, желая прикоснуться… но не посмел. Вот так, без разрешения. Пора уходить.

Мирей закрыл глаза, перемещаясь, и в следующее мгновение открыл вновь. Перед ним стояла Нинель. Её широко распахнутые глаза слезились — она не моргала всё это время, и даже для богов это может быть неприятно.

На горы уже опустилась ночь. Мирей снял оковы, впитывая цепи подчинения — ласково пропустив их через ладони, ведь они прикасались к Нинель. Она вздохнула полной грудью и часто-часто заморгала, а он… стоял и смотрел, смотрел, смотрел в её великолепные глаза, взгляд которых сразу же устремился к нему.

— Странные… ощущения, — подытожила она — голосом чуть осипшим после долгого молчания.

Мирей улыбнулся. Всё его тело охватило теплом, словно он не сдержался и всё-таки дотронулся до искрящегося яркого костра. Хотя нет… этот костёр грел изнутри. Костры. Множество ярких светящихся шаров в его груди.