Семь с половиной женихов Евангелины (СИ) - Фрес Константин

- Соберешь из семерых одного, -сказал он. - Это чудовище женится на Евангелине. И все будут довольны.

- Тогда идем вверх по ручью, - сказал Берни.

Глава 13. Первые потери

- Пр-р-рекрасная Евангелина, я спасу тебя! Я спасу тебя, пр-р-релестная Евангелина, бесстыжая р-р-распутница! - пыхтел гном, взвалив на спину стул некроманта и волоча упирающуюся Лору за поводок. - Я найду тебя и приведу сюда, и никто не скажет, что Р-р-ромео - трус! Р-р-ромео - это сила и мощь! Р-р-р-ромео - это настоящий мужчина! Мне неведом страх и не страшны препятствия!

Женихи проявили редкое единодушие в вопросе идти ли в ночь вдоль Бойкого ручья или остаться на ночлег на яхте, в устье.

Все, как один, решили переждать ночь на яхте. Тем более, что мрак на лес спустился невероятный. Сколько б Роланд ни дышал пламенем, его хватало лишь на то, чтобы осветить крохотный участок тропы впереди. Когда огонь гас, темнота становилась еще гуще.

Но гнома темнотой было не напугать.

Подземный народец в темноте шахт видел лучше, чем на свету.

- Гнома мраком не напугать! - пыхтел Ромео, выволакивая упирающийся стул на лесную тропинку. - И пока эти тонконогие хлыщи жмутся и опасаются, настоящие мужчины все бер-рут в свои руки и побеждают!

Гоблинов он наивно не боялся.

Во-первых, Эван здорово проредил их популяцию. Во-вторых, от пламени Роланда оставшиеся, самые отчаянные, притаившиеся за кустами, с писком разбежались, как блохи от отравы.

Ну, и самое главное - гном был романтичен до ужаса.

Пылкое воображение рисовало ему кровавые эпичные сражения, где он - огромный и сильный великан, - крушит всякую нечисть, пристукивает ее кулаком промеж глаз, или повергает копьем на обагренную кровью траву. Гном и в самом деле был уверен, что сможет справиться с любым чудовищем.

Гоблинов он увидел один раз, и то мельком - когда Акмаль прогнал его из трюма, собираясь там ободрать с добычи Эвана шкурки и выделать их. Ни о коварстве этих странных зелено-черных тварей, ни о многочисленных зубах, ни о привычке лакомиться путниками Ромео, разумеется, не слышал.

- Я покажу тебе, - пыхтел гном, взбираясь на сопротивляющийся стул и спуская сонную ворчащую Лору на землю, - что такое настоящий мужчина!

Лора на настоящих мужчин смотреть не хотела и огрызалась.

В мечтах гном, могучий и бесстрашный, на своем верном скакуне добирался таки до похитителя, а потом... потом Ромео толком еще не определился, чего хочет.

С одной стороны, после тяжкой битвы с чудовищем, было бы неплохо пасть, всему израненному, но непобежденному.

- Вот тогда ты поплачешь, пр-р-рекрасная Евангелина! - бормотал гном, толкая Лору ногой под зад, чтобы она бодрее шла по следу Евангелины. - Тогда ты зар-рыдаешь, поняв, какого мужчину потер-ряла, но будет поздно! Да! Я умру! И не пытайся меня даже уговар-р-ривать не помирать! Умру тебе назло! Стр-р-радай и р-р-р-раскаивайся в том, что своими капризами погубила гер-р-роя!

С другой стороны, жестоко уязвленный равнодушием Евангелины к собственной персоне, гном жаждал отомстить. В своих мечтах он был огромным, сильным и героическим. На шею ему вешались девушки и дарили цветы. И он сгребал их в охапку, и тащил на танцы, провожаемый несчастным взглядом одинокой, всеми брошенной Евангелины.

- И не пр-р-роси! - небрежно бормотал гном, трясясь на стуле, который отчего-то перешел на бодрую рысь. - Я не вер-р-рнусь к тебе! Впрочем, если хорошо попросишь... я, так и быть, подумаю. Но не вер-рнусь, ха-ха-ха-ха!

Он так развеселился, попеременно представляя себя то мертвым, то живым и окруженным девушками, что душа его возликовала, и гном совершенно позабыл о какой-либо безопасности. Он хохотал, понукал стул и вел длинные диалоги с воображаемой Евангелиной, не забывая прихлебывать из своей походной фляжки.

Содержимое фляжки он позаимствовал у своего хозяина, дракона Роланда, когда пиво кончилось. Дракон пива не пил, а та темная жидкость, которая обманчиво пахла сладким шоколадом, и которую Ромео перелил тайком в свою фляжку из хрустального графинчика, огнем обжигала глотку гнома и дважды валила его со стула в траву.

Стул, фыркая, нехотя возвращался к поверженному герою, у которого перед глазами звезды плясали, гном вскарабкивался на бархатную подушку на сидении с криком «всех убью, один останусь!», и путешествие во мрак продолжалось.

Третье падение было фатальным; Лора, вырвав поводок из рук гнома, со скрежетом скрылась в ночи. Стул, топоча ножками по тропинке, исчез в неизвестном направлении, и гном остался один посреди леса. Один, пьян, и побит о землю при падении.

Впрочем, не один.

Из-под ближайшего куста на него смотрели огромные желтые волчьи глазища. Внимательный гном, хорошо видящий в темноте, даже рассмотрел оскаленные недобро клыки, и недоброе рычание тоже расслышал.

- О, Берни, - сказал нетрезвый гном, не отдающий себе отчета в том, как далеко его стул унес от места стоянки. - А ты чего тут один, под кустом, глаза пучишь? Тоже живот крутит?

Рычание перешло в захлебывающееся от злости, и гном задом наперед начал отползать от кустов, трезвея и понимая, что под этим кустом крутит живот не Берни.

- Ну, чего ты, чего, - бормотал гном, по мере того, как из-под красивого орешника выступал огромный волчище. Намного массивнее Берни. Намного темнее его. И намного злее. - Ты волк или. еблеборотень?

Услышав ругательство, волк огрызнулся, вздыбив загривок, и гном кивнул:

- Еблеборотень.

- Я тебе сейчас твои дрянные слова, - порычал Дикий Оборотень очень грозно, - смешаю с дорожной грязью и заставлю съесть! А поганый твой язык вырву и подотру им свою задницу!

- Па-ма-ги-те! - заверещал гном, до которого сквозь хмель все же дошли все риски и последствия его необдуманного поступка. Больше всего он сожалел о нанесенном оскорблении, ведь как знать, если б не оно, то оборотень бы на него и не напал. Может быть. - Пожир-р-рают!

И он рванул на своих коротких, но шустрых ножках прочь от волка, от тропинки, в лес, в чащу.

Оборотень радостно рванул за ним, рассчитывая на быструю победу.

И у него были все шансы догнать Ромео в три прыжка, если б не маленькая, но отважная Лора.

Поскрежетывая, она опасно, коварно и хищно вынырнула из придорожной травы и в великолепном капканьем прыжке схлопнула челюсти на волчьей лапе. С опытностью бывалого воина, закаленного во многочисленных боях с верткими и хитрыми противниками, она провела какой-то неуловимый прием, от которого огромный и сильный оборотень взвыл не своим голосом и повалился в траву.

Он кувыркался и крутился, время от времени пытаясь ухватить Лору зубами, но тщетно. Никакого вреда волк капкану причинить не смог, только розовый бантик на шлейке обтрепал.

- Хе-хе-хе, - сказала маленькая, но сильная Лора, не разжимая зубов.

- Так-то вот! - проорал зловредный гном, увидев, что враг его повержен и страдает. - Знай наших! Глупый шер-р-рстяной мешок!

Гном очень, очень любил ругаться и дразнить тех, кто не может его наказать за его острый язык.

И наказание за это настигало его, как правило, очень быстро.

В этот раз даже быстрее обычного. Когда в темноте вспыхнули еще одни волчьи глаза и блеснула белая шерсть. И стало сразу ясно, что это не Берни.

- Ай-я-я-я-яй! - заверещал гном, мгновенно переключившись из режима радости в режим жуткой паники. - Па-ма-ги-те!

- Убери свою железку, - рычал белый волк, наступая на гнома. - И тогда, может быть, твоя смерть будет легка!

- А-а-а-а! - орал Ромео, не замолкая.

Белый оборотень, не произнося ни слова, одним прыжком достиг гнома и прижал его к траве, лапами придавив ему грудь. Его оскаленная пасть была близко от лица Ромео, острые зубы стучали от злости, едва не прикусывая рыжую бороду.

- Я тебе глотку перегрызу, - злобно рыкнул волк. - Убирай свой капкан...

В лесу раздался воинственный клич, и Берни в великолепном прыжке сшиб белого волка с груди Ромео. Волк покатился по земле, но очень быстро пришел в себя и вскочил на лапы, огрызнувшись на смелого оборотня, который был чуть ли не вдвое меньше него.