У роз нет запаха и вкуса - Лея Болейн
— Альяна, — муж подошёл ко мне, и на его лице была лишь непроницаемая холодная вежливость. — Рад видеть, что тебе лучше. Позволь представить наших гостей…
Гостей я не запомнила, хоть их и было всего восемь. Леди — просто по именам, мужчин — с титулами и званиями. Двое профессоров… гранд-магистр… Что он им обо мне наплёл? Как обычно, выставил больной и немощной, чтобы можно было оправдать моё затворничество, бледный и слегка потерянный вид, а также ранний уход? Обычно я уходила покорно, но сегодня… сегодня мне хотелось остаться. И Мортон поглядывал на меня внимательно и настороженно, словно чувствуя, что что-то со мной не так.
Или он просто хотел добить меня? Или — подозревал?
— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — эти фальшиво заботливые интонации были невыносимы, но я ответила с привычным смирением:
— Немного болит голова, однако я рада послушать музыку, — и, не сдержавшись, добавила. — В этот раз у нас гостят дамы?
* * *
— А ты против? Ревнуешь? — Мортон довольно ухмыляется. — Хочешь быть единственной звездой в ночи? Для меня ты в любом случае единственная. Не будь эгоистичной. Людей нужно радовать… когда это возможно.
— Что ты имеешь в виду? — он не говорит ничего особенного, и всё же меня что-то тревожит в его болезненной кривой ухмылке. Как бы то ни было, пока что всё благопристойно, дамы развлекают кавалеров исключительно беседами, и в целом мужчины производят впечатление солидных и респектабельных джентльменов. Возможно, чья-то постель сегодня и будет согрета, но вряд ли развратник захочет придать это огласке, тогда как Мортон… Что он задумал? Потащит меня в чужую спальню?
Как ни страшно это звучит, мне почти всё равно.
…если это не будет спальня Вильема, разумеется.
— Скоро сама увидишь, — Мортон словно лучится самодовольством. — Хочешь потанцевать, милая?
Я не успеваю ответить: муж неожиданно подходит к Вильему и хлопает его по плечу, заставляя обернуться.
— Мой дорогой ученик, — злая насмешка очевидна, похоже, только мне. — Моя жена хочет потанцевать, вот только я слишком стар и неповоротлив… не повторяй моих ошибок, когда сам окажешься в моих летах, соблазнённый юной прелестницей — она разобьёт твоё сердце и заставить его раз за разом разбиваться от ревности, а суставы — жалобно скрипеть! Окажи мне любезность, исполни её желание танца… Ох уж эти девушки!
Мы с Вильемом встречаемся взглядами, и у меня начинают подрагивать кончики пальцев. Мортону следовало бы работать палачом в королевских пыточных…
— Ну же, не заставляйте старика ждать!
До «старика» Мортону, увы, ещё далеко. Несмотря на некоторую грузность, он более чем ловок и подвижен, так что его жалобы — не более, чем лукавство. Вильем открывает рот для отказа, а румянец вспыхивает на его щеках. Я чувствую, как невидимая удавка предупредительно, не сильно сдавливает мне шею, и торопливо делаю шаг вперёд.
— Мой муж действительно не любит танцы, а вы… вы же не откажете мне?
…его руки обжигают мою талию, мои руки горят на его плечах, но ещё горячее — жадный взгляд Мортона. Когда-то в пансионе нас учили танцам, но за последние годы у меня не было практики, и мне сложен даже такой немудрёный рисунок движений. В отличие от меня Вильем великолепно владеет телом. Больше всего на свете я хочу прижаться к нему теснее и оказаться там, где не будет никого, кроме нас. Боюсь потерять контроль над собой, забыться и потянуться к его губам.
— Магистр Койно, он что-то… — начинает было Вильем, но я обрываю его.
— Это при монастыре вас учили так танцевать?
— Нет, — отвечает он сразу же. — Я особо и не учился. Импровизирую.
— Тогда у вас врождённый талант к танцам.
— Никаких особых способностей тут не требуется…
Мы говорим ни о чём, а воздух между нами пылает.
— Вильем… уходите к себе. Мортон что-то задумал, — говорю я, стараясь выглядеть отстранённо-любезной. — Не верьте ему, он страшный человек. Он ненормальный. Идите к себе, заприте дверь.
— Вы о чём? Альяна, что вы такое говорите? — а вот выражение лица выдаёт Вильема с головой, и я наступаю ему на ногу.
— Ох, я такая неловкая! Поверьте мне. Долго объяснять, да и сложно. Просто уходите, не сразу, минут через десять. Постарайтесь выглядеть, как ни в чём не бывало. И не ищите меня сегодня. Дверь лучше подоприте стулом изнутри.
— Да объясните же мне… — судя по всему, он думает, что ненормальная — я.
— Завтра. Я всё объясню вам завтра.
Кажется, вчера мы говорили то же самое.
Музыка затихает, заканчивается, и я отстраняюсь от Вильема за мгновение до этого.
Глава 12
Время шло, обстановка в зале с колоннами становилась всё более расслабленной и непринужденной, шальная музыка пьянила, градус напитков неумолимо повышался, в разговорах от рабочих тем перешли к личным, анекдоты и шутки становились всё более скабрезными и сальными. Дамы хохотали, Мортон казался более расслабленным, чем обычно, и его благодушие пугало до одури.
Вильем не уходил.
То, что моим невнятным словам, смазанным предчувствиям и путанным угрозам он не поверил, было ожидаемым. При этом он оказался плохим актером, и Мортон то и дело поглядывал на его напряжённо-сосредоточенное лицо. Судя по тому, что меня вопреки обыкновению не отправили прочь, супруг готовил некое эксклюзивное представление именно для меня.
Ничего хорошего. Танец был только началом, пробной сценой.
Вильема необходимо было убрать, но я ничего не могла придумать, привычно скрывая досаду и тревогу за пустой отрешенной полуулыбкой.
Маленький балкончик, предназначенный для приведения в чувство захмелевшего гостя, стал моим спасением на пару минут. Моё дело предупредить… В конце концов, Мортон не убийца. Мне нечего ему вменить, кроме изощрённых изнасилований собственной законной жены, за что в нашей стране наказание минимально. Пожалуй, пока я жива, Мортону ничего не грозит, даже если о его фантазиях станет известно. Так почему же я…
Чьи-то руки обняли меня со спины, слишком порывисто и нежно, чтобы у меня могли возникнуть вопросы о том, кому они принадлежат. И всё же пару мгновений я медлила, не называя имени, но все сомнения ушли, стоило моим пальцам обхватить аристократически тонкие белые запястья. Кожа Мортона была более тёмной, руки толще раза в два, а тёмные волосы по всему телу наводили на мысли об оборотне-медведе.
— Дурак, нас застанут…
Его тело прижалось
