Я тебя съем - Лана Морриган
Он поднял руку, намереваясь взять Алину под локоть.
– Не смей! – ору я, срываясь с места.
Вспышка сознания зверя. Яркая, демонстрирующая, как нужно поступить с соперником. Ничтожно короткая, но и она отнимает на долю секунды контроль. Служит спусковым крючком.
– Ник! – женский сдавленный писк.
Широкий шаг, выпад и мои пальцы крепко удерживают мудака за горло, с грохотом припечатав к железной двери.
– Что ты делаешь? Не смей! – Женские руки впиваются в мое предплечье, тянут. – Отпусти его! – Пальцы соскальзывают, царапая острыми ноготками кожу.
– Отойди, – рявкаю я, дергая плечом. – Отойди, я сказал!
Аля дрожит всем телом, но послушно отступает. Топчется по своей же сумке, шумно втягивая кислород через рот.
– Ник, не нужно. – Она делает шаг ко мне, не смея касаться. Боится.
– Ну ты и шлюха, Алина! – Мужик дергается, желая вырваться. Ему смешно, он не понимает, что только что подписал себе смертный приговор.
Это последние слова, что я слышу, окончательно слетая с катушек. Не раздумывая, подминаю мужика под себя и остервенением наношу удар. Насмешка сползает с лица ублюдка, трансформируясь в гримасу боли, расползаясь густой кровью по губам, стекая по подборку. Мне этого мало, зверю этого мало. Он хочет рвать, вгрызаться, вытягивать жилы, вонзать зубы и отдирать по большому куску плоти, а человек наносит еще один удар. Хруст и снова кровь. Болезненный вой и еще серия ударов, заставляющая замолчать.
– Ник! – врезается в сознание. – Ник! Не трогай! Ник, – Алина кричит. Хрипло. Надрывно. Умоляюще. – Пожалуйста. – Она за спиной. Моя женщина за спиной. Плачет. – Пожалуйста, не трогай его, – ее всхлипы, врезаются острыми спицами. – Ты его убьешь, – говорит на грани слышимости.
– Блядь… – Я опускаю руки и оседаю на пол.
Сквозь шум в ушах прислушиваюсь к чужим ударам сердца, кладу пальцы на шею, улавливая пульсацию. Жив… Жив, тварь.
– Жив, – я произношу вслух. Поднимаюсь на ноги, Аля отшатывается, прижимаясь спиной к подъездной стене. Смотрит в испуге, широко распахнув глаза. Недоверчиво, не зная, что еще ожидать от такого психа, как я. – Я могу занести его в квартиру? – мой голос хрипит, перемешивается с рычанием зверя.
– Уходи, – шепчет Аля, подрагивающими губами. – Я сама разберусь. Мне помогут. Постучу соседям. Вызову скорую. – Она опускает взгляд на пол и тут же отворачивается, сглатывая, прикрывая ладонью рот, борясь с приступом тошноты.
– Нет. Соседи вызовут не скорую, а ментов, и следующие часов восемь тебя продержат в участке.
Из-за меня продержат…
– Уходи, – Аля указывает на лестничный пролет. Медленно сползает по стене, чтобы поднять сумку, а взгляд не отводит, даже не моргает. Смотрит, словно на бешеного зверя. А я и есть зверь. Зверь, слетевший с катушек. Таких в неволе отстреливают, чтобы не портил популяцию.
– Уйду, когда разгребу то дерьмо, в которое тебя втянул. – Я стараюсь двигаться плавно, не делаю резких движений, не хочу пугать еще больше. Достаю телефон и отправляю одно короткое СМС.
Возня под ногами, хриплый кашель, болезненный стон: мужик приходит в себя, подтягивает ноги, неуверенными руками, поднимает себя, подползает к стене.
– Витя! – искренняя радость и облегчение в женском голосе бьет по мне не хуже крепкого кулака.
Я присаживаюсь на корточки, а тело все еще трясет, адреналин продолжает блуждать в крови.
– Послушай меня, – я обращаюсь к мужику. – Советую не открывать больше рта, если хочешь, чтобы я тебе помог. – Он выдавливает из себя стон согласия. Даже если бы и захотел, вряд ли смог бы произнести что-то членораздельное. Губы похожи на кровавое месиво. Твою ж мать, даже мне хочется отвести взгляд. Веки на глазах наливаются синевой, короткий широкий нос свернут в сторону и размазан по лицу. – Отойди. – Подхватываю мужское тело, ставлю на ноги и придерживаю. – Отойди, Алин. Или хочешь, чтобы я его оставил тут? – Она отступает. В ее руках телефон с набранными тремя цифрами службы спасения, осталось коснуться пальцем кнопки вызова. – Медики скоро будут, не нужно звонить, – произношу я.
Мудак висит на мне, даже не пытается сам переставлять ноги, приходится волочить его по узкому коридору и бережно устраивать на диван, вместо того чтобы свернуть шею.
– Уходи, – слышу я, как только выпрямляюсь в полный рост.
– Аля…
А что дальше сказать, я не знаю… Прости, я не хотел? Так хотел, очень хотел, и сейчас звериная часть меня хочет продолжить начатое. Мне жаль? Нет, не жаль. Жаль лишь ее – мою женщину, что пришлось все это видеть.
– Уходи, – к отчетливо читаемому страху прибавляется злость. Я не двигаюсь, наблюдаю, перебирая бессмысленные фразы в голове. – Уходи! – кричит, заливаясь краской ярости. Она больше не плачет, смотрит куда-то под ноги, а лучше бы наградила взглядом полным ненависти или злости. – Уходи, Ник, – ее голос теряет краски.
А мне остается умоляюще выдохнуть, превозмогая боль:
– Алина…
Квартиру пропитывает запах подгоревшей пищи и свежей крови. Он навсегда останется в памяти, будет возвращать в тот день, когда я встретил свою пару и тут же потерял.
«Моя. Забрать! Моя семья», – мысли зверя пульсируют, мешая адекватно реагировать на происходящее. «На это я пойду в самом крайнем случае», – решаю для себя.
Стиснув челюсть, покидаю квартиру, бегом спускаясь по лестничным пролетам. Не оборачиваясь. Не реагируя на Алинины тихие извинения перед тем чмом. Не хочу ломать. Не стану.
И мне хочется кричать. Кричать до хрипоты в горле, до потери голоса, но вместо этого я проталкиваю каждое ругательство сквозь зубы, стирая кровь со своих рук. За пару минут пачка влажных салфеток превращается в бордово-алые комки под ногами. Осматриваю ладони, пальцы – чисто, но въедливые металлический запах не уходит, преследует и в салоне автомобиля.
– Сука! – Алая линия спускается по левой щеке. – Су-у-ка! – ору, не сдерживая себя. Таким меня видела Алина, обезумевшим психопатом с разбитыми руками и кровью ее бывшего на лице.
– Эй! Эй! – Удары ладони по стеклу привлекают мое внимание. – Разблокируй двери, псих. – С отсутствующим видом Коваль протирает стекла солнцезащитных очков о ткань футболки.
– Ты один? – Я осматриваюсь.
– Я был ближе всех. Твой отец приедет минут через десять. Рассказывай,
