Любовь стоит того, чтобы ждать (СИ) - Вознесенская Дарья

Аррина взяла в распределителе, который был во всех залах для борьбы, влажную ткань, с брезгливым выражением лица обтерлась, а потом бросила ту в утилизатор, натянула комбинезон и молча пошла к выходу.

Этого я уже не выдержал.

— Подожди! — подлетел к ней. — Я должен объяснить… я виноват, но ты ведь тоже ни словом… Аррина! — прорычал.

Ноль внимания. Приложила ладонь к открывающей панели и только потом соизволила повернуть голову.

В безмятежном взгляде ничего нельзяпрочесть… Зато в её словах содержалось очень много.

— Мне не нужны твои объяснения. И я надеюсь ты… наелся. Так что не вздумай подходить ко мне или показывать, что мы с тобой вообще знакомы — не хочу портить свою репутацию общением с таким придурком.

Окатила меня презрением и ушла…

А я… Ошеломленно остался стоять, не обращая внимания ни на то, что голый, ни на то, что не дышу.

Что было потом я вспоминать не любил.

Никогда не чувствовал себя таким дерьмом… Пусть и не каждый поступок в моей жизни был благороден, но произошедшее… разрывало в клочья. И не потому, что я хотел казаться и быть лучше. А потому что я обидел того, кто оказался мне… дорог. Очень.

Но первое время я даже с определенным смирением принимал ту черноту, что заливала мою душу и пытала тело. Стражи верили в плату обстоятельствами. И в качестве таковой я согласился принять от судьбы одиночество.

Вот только за льдом и мраком было совсем не холодно. И мое наваждение, потребность в одной маленькой стерве, что игнорировала мое присутствие, никуда не делись, а стали еще сильнее, потому что я уже знал, каково это — быть с ней. И стоило ей войти в одно пространство со мной — а это случалось довольно часто, — как я превращался в окаменевший спутник, притянутый к себе силой большего небесного тела.

Никто ничего не замечал… Потому что я ничего не показывал. Подавлял. Язвил или уходил… В общем, вел себя как обычно. Единственное, что мои приятели и однокурсники уловили, так это паршивое настроение. И испытали его на себе. Но что происходило со мной на самом деле… Она ведь чувствовала это. Не понимал, как, но чувствовала. И ей было плевать… Как и на мои неоднократные попытки извиниться. Помочь в обучении. Хитроумные маневры, благодаря которым её задевали меньше, чем остальную сырню.

Я начал закипать.

Бездна, ведь не мог ни о чем думать, кроме как о ней и о том, как мне хочется, чтобы она… да хотя бы ненавидела меня и желала убить, а не оставалась равнодушной! Она же…

Для нее я стал пустым местом.

А сам с каждым днем приближался к грани.

И не знаю, сколько бы жертв принес взрыв, если бы не один рейд…

Рейды — так их называли в Академии — представляли собой вылеты в ближний космос на звездолетах низшего класса с простыми заданиями, даже загадками. Конечно, и речи не было о переходе в подпространство или о гравитационных парусах, но сложностей хватало.

Особенно, если в полет под руководством назначенных капитанов отправлялась восторженная сырня, с определенной периодичностью их засовывали в звездолеты «в помощь» капитану и второму пилоту. Помнится, как-то раз такая помощь закончилась тем, что экипаж одного из четверокурсников вынужден был «отдыхать» без связи и почти без воздуха на дальнем астероиде.

Так что когда в мой «валик», как мы называли учебные околопланетные посудины, зашла троица первокурсников, я только скрипнул зубами… И задохнулся, увидев, кто именно отправится в полет на спутник Дилипа, чтобы найти зашифрованную пока цель и достать специальный маячок…

Широко улыбающаяся парочка, уже тянувшая свои руки к рычагам взлета и… Аррина, глядевшая на всех с достойным раздражения равнодушием.

Я потребовал внимания и осторожности от экипажа и начал стандартный инструктаж, стараясь не смотреть на нее, такую… невероятную в черном, текучем скафандре, который, кажется, даже обрисовал её соски.

Какой идиот придумал эту форму? И почему я никогда не замечал, насколько та облегает?

Аррина вела себя спокойно, не суетилась, выполняла все указания без тупых вопросов и одним этим заслуживала уважения… Но, бездна, то, что я чувствовал к ней, было точно не уважением!

Пришлось сфокусироваться на рутинных обязанностях, на вылете. Мы взяли курс на Пан-дилип, славящийся своими пылевыми бурями и неожиданными камнепадами.

Лететь оказалось довольно долго — «валики» не имели скоростных двигателей, — и это время можно было потратить на дешифровку сообщения. Чем мы и занялись, усевшись за большой стол и закрепившись в креслах с помощью специальных запоров. Точнее, занялись они, споря, изучая набор знаков — инструктора всегда подкидывали новый шифр, — пытаясь разложить координаты и прорисовать маршрут. Я же, сделав вид, что неучастие капитана — часть задания, просто смотрел на девчонку, наслаждаясь уже самим фактом нахождения рядом…

Вдыхал ее запах.

Любовался пухлыми губами и нервными движениями рук — она чувствовала мое внимание, но ничего не могла с этим поделать в замкнутом пространстве. И радовался, что стол и капитанская форма, предполагавшая помимо комбинезона специальный пояс с различными инструментами, скрыла мой стояк.

Расшифровка заняла весь перелет. Мы прервались только на энергетический перекус, ну а дальше я сел у обзорной панели и с помощью помощника направил учебный транспорт в нужную точку. И почти не удивился, когда на левой оконечности корабля что-то взорвалось и загорелось, из-за чего звездолет дал резкий крен.

Одним из лозунгов Академии было «Обучение на реальности». И само обучение, и реальность с каждым годом становились все жестче — так что плата за кадетов была обоснованно высокой. Угробить звездолет, только чтобы проверить, как мы поведем себя в подобной ситуации, могло позволить себе далеко не каждое учебное заведение. Смертельной опасности в этом не было, но… поваляться на реанимационных мероприятиях в медотсеке и упасть в рейтинге никому не хотелось.

Поэтому каждый действовал четко, быстро и по инструкции.

Заблокировать горящую часть, послать сигнал бедствия, зафиксировать вход в зону притяжения спутника, аварийно посадить уже почти не подлежащую починке посудину как можно ближе от того места, куда мы планировали попасть…

И порадоваться, что ни один из кадетов не пострадал.

Как капитану и пилоту это добавляло мне строчек рейтинга… но как мужчине было просто приятно, что я в какой-то мере защитил своих людей. Особенно Аррину… Какие бы отношения у нас ни сложились, как бы я ни пренебрегал сырней в самой Академии, в космосе, с возложенной на меня ответственностью я обязан был прежде всего сохранить жизнь как можно большему числу существ на борту.

За исключением пары исключений, этот пункт всегда главенствовал в уставе.

На втором месте была необходимость успеть послать запрос о помощи в обозримую часть Вселенной. А на третьем — сохранить, насколько это возможно, технику и ресурсы для выживания до прихода тех, кто откликнулся.

После жесткого приземления мы выбрались наружу, и я понял, что технику не сохранил… Зато атмосфера на спутнике позволяла, пусть и с трудом, но дышать. А корабль удалось посадить в ущелье, значит, пылевая буря нам не навредит.

По сути, оставалось послать координаты и ждать…

— Мы в двух часах ходьбы до точки, откуда должны забрать «добычу», — вдруг объявила Аррина, сверяясь с данными на панели.

— И?

— Надо идти.

— Слишком опасно, — я отрицательно качнул головой, осматривая окрестности. — Придется выбираться из ущелья, а за его пределами может произойти много неожиданностей…

— Испугался?

— Естественно. Если кто из ушедших идиоток не вернется, дополнительных баллов в рейтинге мне не видать, — язвительно хмыкнул и приказал помощнику — довольно грамотному парню с моего курса — чинить разбитый аппарат связи. А парочке чуть нервничающих первокурсников — вытаскивать припасы и проверять, что мы имеем в наличии. Вдруг инструкторам придет в голову, что задержать нас в этом месте на несколько суток — хорошая идея.