Татьяна Шмидко - Дежавю
– Но мистер Ричардсон, совет уже вынес свое решение!
– Ну, тогда сообщите им, что я беру самоотвод. Думаю, что у вас еще есть кандидатуры кроме моей.
Профессор Уолкер задумался и сказал:
– Что ж. Как ни печально, но мне придется смириться с вашим решением. Надеюсь, что вы знаете, что делаете, мистер Ричардсон.
– Да, мистер Уолкер, знаю. И еще раз благодарю вас за оказанную мне честь.
Декан сдержанно кивнул, и мы покинули кабинет. Да уж, не висеть фото Эдуарда в том кабинете.
Сегодня был последний день занятий на этой неделе. Вчера мы сдали последний экзамен и были свободны и счастливы. Погода стояла ясная, и поэтому мы поставили машину с затемненными стеклами под навес утром и теперь могли спокойно сесть в нее и уехать в свой лесной домик. Эдуард закинул мне руку на плечо, и мы шли с самым беззаботным видом по коридорам Университета.
– Эдуард, так давай все-таки договоримся. Ты даришь им дом, а я – машину. Не думаю, что Ханна от кажется. Хотя, вот Брукс…
– Что Брукс? Ему придется смириться с мыслью, что он берет в жены девушку из очень состоятельной семьи, и жить в лачуге на берегу залива она не будет!
– Да уж. Хотя бы потому, что книги отсыреют!
Эдуард рассмеялся и поцеловал меня в макушку. Я посмотрела на него и наконец-то решилась задать давно мучивший меня вопрос:
– Эдуард. Мне все-таки хочется знать. Как ты смирился? Мне до сих пор жутко от мысли, что Ханну придется отпустить. Она стала взрослой и мне уже ее не хватает, а я не представляю, как смогу прожить без нее даже пару дней.
Эдуард остановился и внимательно на меня посмотрел.
– Бэль, ты воспринимаешь ее свадьбу с ненужным трагизмом. Вот подумай, что такого ужасного произойдет после того, как она выйдет замуж?
Я закусила губу, размышляя.
– Ну, я буду ее реже видеть…
Эдуард рассмеялся, и эхо его смеха растворилось под сводами старинного здания.
– Ты думаешь, что она так просто забудет тебя? Что она не будет скучать по тебе?
Я закрыла глаза, чтобы медовые глаза Эдуарда не сводили меня с ума. Мне же нужно вести себя здесь, как подобает приличной женщине, а не думать о… Картинки вчерашней ночи возникли перед глазами, и мне пришлось их срочно открыть. И вдруг я просто поняла, что я надумала себе все эти страхи и мне пора сдаваться.
– Будет, – ответила я покорно.
Но Эдуард продолжал:
– Ну вот видишь. К тому же ей не придется ехать в другую страну, чтобы увидеть тебя. Мы же дарим им дом, до которого от нас двадцать минут быстрого бега.
И к тому же она просто не сможет жить без советов Алисы по гардеробу, помощи Элизы в обустройстве дома, твоих блинчиков с медом, в конце концов…
Я посмотрела на Эдуарда с благодарностью в глазах. Он снова рассеял мои сомнения.
– Ты добрый волшебник, вот что я тебе отвечу!
– Просто я люблю тебя больше жизни! – сказал Эдуард и подтвердил свои слова самым нежным поцелуем на пороге аудитории, в которой нам предстояло слушать лекцию по философии.
Она более походила на приятное общение друзей. Профессор Догерти была дружелюбна и интересно подавала материал. Поэтому когда я получила СМС от Алисы, была расслаблена и не готова к новостям. На экране я прочитала: «Генри начал приходить в себя, мне только что звонили из госпиталя». Я показала это Эдуарду, от волнения чуть не раздавив телефон.
Я тут же изобразила предобморочное состояние, и, после небольшой суматохи, профессор Догерти дала задание Эдуарду отвести меня к врачу.
Как только мы зашли за ближайший угол, то быстро вышли из здания и как можно быстрее забрались в машину. Нам понадобилось всего четверть часа, чтобы добраться до домика в лесу, где мы переоделись в спортивную одежду, более подходящую для дальних походов. Заперли дом и помчались через три штата к отцу. Так будет быстрее, потому что трафик и правила дорожного движения помешали бы нам прибыть вовремя.
Я бежала на пределе своих возможностей, а Эдуард просто держался рядом. Мы бежали, словно тени, оставляя после себя череду неясных шорохов, стараясь избегать людных мест. По пути несколько раз пришлось переплывать судоходные реки и пересечь две горных гряды.
Я бежала и понимала, что мое появление может снова практически убить отца – ему опять придется осознать то, что я стала вампиром. Однако не быть рядом с ним в момент пробуждения было выше моих сил. Когда огни Сиэтла показались на горизонте, я ускорила бег.
– Не спеши, Бэль. У нас еще есть время. Не стоит врываться в его палату, как только он очнется, – сказал спокойно Эдуард. – Это неразумно.
– Знаю, но я ничего не могу с собой поделать! Он же будет обо мне думать, беспокоиться. Пусть увидит, что со мной все в порядке.
– Нет, нам придется сделать это деликатно. Выберем удобный момент.
– Но как? Ждать под окнами?
– Я могу провести для тебя небольшой мастер-класс по незаметному пребыванию в комнате любимого человека, – сказал Эдуард с усмешкой.
– Да, у тебя богатый опыт! – сказала я, чувствуя, что настроение у меня поднимается. – Ты месяцами подглядывал за мной, пока я спала!
– Ну вот, ты улыбаешься! Словно солнце взошло в твоих глазах!
Я резко остановилась, вдруг осознав, что прошедшие четыре месяца я ходила в постоянном напряжении, думая об отце. А Эдуард? Он же терпеливо ждал, страдая от моей замкнутости. Это так несправедливо!
– Бэль, но что за выражение лица! Ты снова страдаешь! Ты с ума меня сведешь!
– Эдуард, прости меня! Я только что поняла, что забросила тебя. Я была одержима только одной мыслью – что бы еще сделать, чтобы Генри быстрее очнулся. А ты? Ты же все для меня. Я…
Эдуард нежно прикоснулся ладонями к моим щекам и нежно поцеловал.
– Я люблю тебя. Но рад, что ты это сказала. Мне было трудно наблюдать за тем, как ты страдаешь. И я рад, что избавление близко – мы в пяти минутах от Генри.
Практически одновременно посмотрели на больницу, которая располагалась у пологого холма на окраине города. Мы посещали ее достаточно часто, потому что там работал главным врачом друг Диксона.
– Ну что, идем? – спросила я.
– Конечно, – сказал Эдуард, и мы направились к больнице.
Обычно мы заходили через главный вход, регистрировались у старшей медсестры и поднимались в палату Генри на лифте. Но сегодня у нас был другой маршрут. Мы приблизились к зданию со стороны леса. Частично по кондиционерам, просто перепрыгивая с окна на окно, попали на седьмой этаж, и тихо забрались в палату Генри.
Я тут же подкралась к постели отца, который, наверное, задремал. Смотрела на родные черты и не могла наглядеться – папа похудел, его лицо заметно осунулось, а на висках добавилось седых волос. Но выражение лица было такое… умиротворенное, такое родное. Я не посмела его будить, и мы простояли около кровати, как тени, около получаса. Эдуард все время следил за мониторами и листал историю болезни Генри. Ничего не происходило, как вдруг Эдуард предупредительно поднял палец и указал мне на Генри.
