Снежность Иве, или Господин Метелица - Вера Платонова
– Ой! – сказала маркиза и густо покраснела.
Максимилиан ловко поднял шляпку и сказал с улыбкой:
– Будьте любезны, не надевайте ее более никогда!
– Хорошо, – еще сильнее залилась краской та.
Король взял ее под руку и повел к остальным девушкам.
– Простите мою бестактность, но у вас какой-то недуг? Может быть, проклятье или что-то вроде того? – поинтересовался он, имея в виду странную манеру претендентки передвигаться, не отрывая ног от пола, так, что иногда из-под юбки выглядывали лишь кончики носков ее туфель.
– Просто туфли немного трут, еще не успела разносить, – с обезоруживающей честностью сообщила ему маркиза.
– О, так не мучайтесь! – воскликнул король. – Просто снимите их, и все! Я позволяю! Нет, я даже настаиваю!
Маркиза вдруг побледнела и стала отнекиваться:
– Что вы, ваше величество! Во дворце да присутствии короля и без туфель! Мне не простят такого поступка!
– Да не волнуйтесь вы так, зачем же доставлять себе такую муку! А хотите, я попрошу всех отвернуться и не смотреть? Ну же, давайте! Снимайте!
Продолжал он настаивать, но, видимо, в Арании вопросы женских стоп считались чем-то интимным, и он допустил чудовищный промах, проявив излишнее рвение. Маркиза пришла в полное смятение, замотала головой и попятилась к дверям. Максимилиан хотел загладить свою вину и подался за ней, но та шустро ушаркала по коридору мимо вытянувшихся по струнке лакеев.
За поворотом Максимилиан обнаружил две огромные туфли, украшенные золотой вышивкой. Рядом валялись какие-то тряпицы.
“Немного трут?” – мысленно он повторил слова странной маркизы, и разглядывая обувь, которую можно было бы использовать в качестве лодки для парочки горных лилипутов.
г. Мюлль, дом г-жи Эдегор
Иве аккуратно посмотрела в окошко и обменялась с матушкой тревожными взглядами. Возле их калитки сейчас стоял бургомистр собственной персоной.
– Мама, – торопливо заговорила Иве, укрывая волосы теплым платком так, чтобы ни пряди не выбилось из-под него, – последний раз тебя прошу, возьми оставшиеся деньги и поезжай в Вильхово да сиди там тихонько, а соседям скажи, что во Фьорс отправилась разыскивать Рози!
– Я не брошу дом! – нервно зашептала ей матушка. – Кто будет печь топить? Зима впереди! Да и негоже жилище оставлять пустым.
– Эй, есть дома кто? – крикнул бургомистр.
Госпожа Эдегор поспешила встретить его и открыла дверь.
– Здесь проживает семейство Эдегор? – осведомился градоначальник..
– Здесь, уважаемый господин бургомистр, – подтвердила матушка.
– Ну и где ваша дочь?
– Вот она.
Госпожа Эдегор показала на Иве, застывшую позади ее спины.
– Не понял. Это кто? – нахмурился мужчина и снова заглядывал в свой список, в котором значилось “Девица Эдегор, переулок Бронников”.
– Дочь моя. Иветта Эдегор.
– Однако, странно! Я помню, что та была росточком пониже и лицом круглее. А эта будто другая.
Иветта заметила, как матушка пришла в большее волнение, задрожала и готова была уже выложить все, как есть, и заторопилась сказать вперед нее:
– Недужила недавно, вот и спала с лица. Когда худеешь, сразу будто бы вытягиваешься, и выше кажешься.
– Гм, – с сомнением сказал бургомистр, еще раз осматривая Иве, – ну ладно, бери вещи, прощайтесь с матушкой да поедем.
Иве обняла матушку и еще раз ей еле слышно шепнула: “Езжай, а за меня не беспокойся!”.
Она заняла место в маленьком открытом экипаже, которым правил личный бургомистров кучер, и они покатили. Сердце сжималось в тяжелый комок: от тревоги за Рози, матушку и за себя. Никогда она даже и не воображала себе, что будет служить у Метелицы: старуха внушала ей неподдельный ужас. Но представить, что ко всем их невзгодам добавится еще недовольство бургомистра, и, что страшнее, – гнев самой Метелицы, было и вовсе невозможно.
Скорее всего, та придет в ярость, когда поймет, что к ней привезли не ту девушку: сразу окатит ее смолой, да и отправит домой с позором. А если не заметит, то все равно не миновать стыдобы перед людьми, только несколькими месяцами позднее. Ну какая из Иве помощница по дому? У нее вся стряпня то горит, то выходит несъедобной, а уж если воду из колодца понесет, то обязательно расплещет половину по дороге.
– Наверное, сильно хворала? – спросил участливо бургомистр. – На площади-то такая живенькая была, бойкая. А сейчас сидишь, как мышка. Или забоялась старуху?
Иве кивнула.
– Да ты не бойся, каждый год девиц к ней вожу в этот день. Никого еще не съела! Хотя характерец у нее скверный, это точно. Угодить сложно. Но ты старайся, старайся.
Они свернули с большой дороги на маленькую, экипажик затрясло.
Спустя некоторое время дорога и вовсе закончилась.
– Дальше только пешком, – сообщил ей бургомистр. – Давай свой узелок, помогу донесть.
Иве протянула ему свою холщовую сумку с вещами, и они пошли вглубь леса, продираясь через заросли кустов и то и дело отводя от лица низко склонившиеся ветви деревьев.
– Как только ступишь во двор, то имей в виду: назад дороги не будет, покуда старуха сама тебя не отпустит своею волею. Как бы тяжко тебе ни было, как бы ни хотелось домой, терпи.
– А если не пойду вовсе? – вдруг спросила Иве, останавливаясь.
– Ты это брось, – забеспокоился бургомистр, который понял, что сболтнул лишнего, – такого даже думать нельзя. При прежнем градоначальнике один раз девица вдруг передумала, да и перед самыми воротами сиганула в лес. Что ей в голову ударило, орф ее знает! Ох, и сердилась тогда Старая. На весь Мюлль обиду держала целый год. Летом – ни дождинки не было, зимой – ни снежинки. И только злющий северный ветер год завывал у нас с утра до вечера. Я это очень хорошо помню. Ходили тогда к ней горожане, на коленях стояли, просили сжалиться. Насилу вернули милость.
За деревьями показался деревянный дом, обнесенный невысоким заборчиком.
– Ну вот и пришли, – нарочито бодрым голосом сообщил мужчина. – Мне во двор заходить не положено. А ты позвони в колокольчик и жди, когда она выйдет. Сама без приглашения тоже не суйся. Метелица этого шибко не любит.
– А вы не подождете здесь? Может, она передумала меня принимать на службу и сразу в смоле искупает да пошлет восвояси?
