Ведьмин костёр: обожжённые любовью - Татьяна Геннадьевна Абалова
– Откуда знаешь? – выдохнул он, уже не пытаясь вытащить руку из моего захвата. – Ведьма?
– Все рома немного ведьмы, – повторила я слова Мирелы. – А я вижу, что погибель придет к тебе от острого клинка, зажатого в женской руке.
– Ни одна женщина не посмеет. Знает, что голову оторву, – Гожо бахвалился, но я видела, как страх делает его кожу серой.
– Эта посмеет. Она отчаянная. В ее глазах лютая ненависть живет. Она твое дитя под сердцем носит. Наверняка ты обещал на ней жениться, но посватался к другой.
– Раз под сердцем дитя, значит, не Зора… – Гожо уже не смотрел на меня. Мысленно перебирал тех, кого мог обрюхатить.
Таких гулен, как он, у нас в городе называли курощупами, и мне сделалось противно прикасаться к его руке. Брезгливо отбросила.
– Нет, не Зора, – выплюнула я. – Но лучше бы тебе к Зоре не подходить. Сразу после свадьбы найдут тебя в луже крови.
– Так кто же это? Кто?! Говори! – он уставился на меня злыми глазами. – Кого видишь ты, ведунья? Розу, Лялю или… Шофранку?
– Когда она придет к тебе, узнаешь.
Глава 11
Гожо не намеревался отпускать меня без ответа. Потянулся, чтобы схватить за грудки и вытрясти из меня правду, но в этот момент на его плечо легла рука. Сын барона зашипел, недовольный тем, что ему мешают, но, оглянувшись, увидел мужчину на коне. Перевел взгляд на кулаки крепкие, обтянутые дорогими рукавицами. Потом на кинжал на поясе, украшенный каменьями. А в заключение на глаза, что говорили: «Только дернись, парень, и тебе не жить».
– Отпусти девочку. Она моя, – спокойно произнес всадник. Такого ослушаться – все равно что перечить смерти.
Отпихнув рукой оторопевшего Гожо в сторону, мужчина наклонился ко мне, поднял и посадил перед собой. Тронув коленями коня, послал его вверх по улице, оставив за спиной скрежещущего зубами Гожо и его отводящих глаза товарищей.
– Насилу нашел тебя, – сказал мужчина и потерся щекой о мой платок.
Я застыла каменным идолом. Сразу узнала того, кому еще летом нагадала смерть от змеи. Как его звали? Ярослав?
– Зачем искали? – спросила с вызовом, хотя отметила, что голос дрогнул.
– Все, что ты мне напророчила, сбылось. Нашел я змею в кровати. Не ожидал я, что сестра способна на такую подлость.
– Как выяснили, что она виновата, а не вторая? – я боялась быть рукой, которая слепо указала на женщину. А вдруг я ошиблась, а змея сама заползла?
– Под пытками всякий заговорит.
Меня передернуло от равнодушного тона. Пытать родную сестру?
– За что она вас так?
– С пути сбили. Пообещали горы золотые и власть. В любви ей, старой вдове, клялись. Лишь бы подняла на трон. Теперь грустит на отшибе. Ест пустую похлебку да вспоминает, как сыто при мене жила.
– Трон? – я обернулась. – Какой трон?
– Что, не похож на князя? Подо мной три города и сотня деревень, – он приосанился, повертел головой, чтобы показать, с кем на одном коне еду. Красив. Я еще в прошлый раз заметила. И годов далеко за тридцать – серебро не только на висках, но и в бороде светится. Глаза ясные. Смеются.
– Град тоже ваш? – знала, что на крыльцо к народу другой выходил, но может тот наместником был, а хозяин за моей спиной сидит. Не зря же говорит, что под ним три города. Кто–то же ими управляет?
– Нет, Град старшего брата, – сказал и засмеялся. Так легко, радостно. – Как знал, что тебя здесь найду. Спасибо, Олежка подсказал, куда все перехожие люди на зиму стекаются.
Так хозяина Града, еще никто не называл. Олежка.
– Спасибо за помощь и приятный разговор, но мне пора, – я поерзала, показывая, что хочу слезть. Тут до площади, где наши выступают, рукой подать. Сама дойду.
– Никуда я тебя не отпущу. Хоть кричи, – его рука капканом сомкнулась вокруг груди. – Зря, что ли, больше полугода за тобой гонялся?
– Зачем я вам? – сердце кинулось вскачь. Лицо опалило жаром.
– Хочу знать будущее.
Эх, знать бы мне наперед то, что дядька Петр втолковывал в голову Мирелы, ни за что не открыла бы Ярославу глаза на змею под покрывалом. Не зря глава ватаги велел молчать, боясь, что князья, прознав обо мне, захотят рядом с собой ведунью иметь. Но как я могла пройти мимо, когда речь шла о человеческой жизни? Благодарной быть хотела. На свою голову.
– Видение по желанию не приходит. Дело случая.
– Поэтому и будешь жить в палатах белокаменных, чтобы я тот случай не упустил.
– Нельзя забирать людей себе только потому, что вам так хочется, – я пыталась воззвать к его разуму.
– А кто меня остановит? – он громко хмыкнул. – Наслышан я, что табор ваш основательно Горшковы потрепали. Самому взрослому мужчине рома, что остался жив, от силы семь лет. И прибились вы на исходе прошлой осени к перехожей ватаге скоморохов. И кто из них мне предъявит за тебя? Шут в колпаке или босой мальчишка?
– Дядька Петр. Главарь ватаги. Я ему вместо дочери, – я немного посомневалась, называть ли имя.
– А спорим, что он за кошель золота спасибо скажет? Лишний рот с рук долой. Была бы родная дочь, еще поторговался бы, а приемная…
– А гнева богов не боитесь?
– Богов все боятся. Но я же не собираюсь тебя бить или голодом морить. Будешь жить как барыня. Есть из золота, пить из серебра. Ничего для тебя не пожалею.
– Буду есть, пить, баклуши бить, а видение так и не придет. Не пожалеете тогда, что нянчились со мной?
– Издержки в любом деле бывают. Да и приживалки, считай, в каждом богатом доме живут, поскольку милость и сердоболие – богоугодное дело. А у меня будет такая красавица по палатам ходить, глаз радовать. Я волосы твои огненные до сих пор забыть не могу. И глаза зеленые. Околдовала.
Чем ближе мы подъезжали к княжеским палатам, тем веселее становился Ярослав. Как же! Везет брату птицу, о которой, наверняка все уши прожужжал. Не знает, что птичка та скоро яичко
