Пересдать и выжить. Гордыныч - Александра Черчень
И такую семью хотела в будущем я. Чтобы мои глаза горели, как мамины при виде отца. Чтобы хотелось спешить к супругу, обнимать его и быть рядом каждую свободную минуту. Именно об этом я и думала, засыпая тем вечером в обнимку с учебником, выданным Эрвиксом.
* * *
Надо сказать, что обычно я свои сны не запоминала.
Тем удивительней стал яркий, невероятно красочный сон, в котором я себя осознавала будто наяву. А вот окружающую атмосферу воспринимала словно через пелену. Фон смазывался, плыл, мельтешил тенями. А потом приобрел неожиданную четкость и продемонстрировал мне профессора Эрвикса! Он стоял в шаге от меня и снимал с себя рубашку.
Я пыталась мыслить логически, доказывала себе, что такого быть не может. Это нереально и не правильно. Нужно просыпаться. Вот прямо сейчас. Однако в то же время я продолжала жадно рассматривать профессора.
Красивый. Притягательный. А легкая щетина и беспорядок в волосах лишь придавали его образу еще больше привлекательности, порочности и… недостоверности. Ну действительно, представить профессора в академии в элегантно-небрежном виде было просто невозможно.
Но мы и не в академии, а в моем сне! И здесь – я творец, и могу позволить себе еще немного отдыха. Мама просила не перетруждаться, так что нужно спать!
– Эла, нам нужно продолжать… – медленно расстегивая пуговицу за пуговицей, неожиданно проговорил Эрвикс.
– Что продолжать? – спросила я, как зачарованная наблюдая за этим нехитрым (даже обыденным, в общем-то) процессом.
Ну, не удивишь меня снимаемой рубашкой. Папа вот снимал, и наш работник Дюк как-то стянул, когда вывернул на себя коробочку с лапшой, да и парни с боевого факультета, опять же… Там ребята тоже не стеснялись.
Но сейчас… сейчас это зрелище выглядело очень волнующе. Я словно ждала его с тех самых пор, как Эрвикс срывал рубашку в лаборатории, стоя ко мне спиной. Тогда рассмотреть хоть что-то в подробностях было невозможно, а теперь…
Вот показалась мощная грудная клетка, а после в разошедшихся полах одежды появился плоский живот с рельефным прессом. Его я точно не могла рассмотреть в тот момент когда разжигала пламя. Видимо, профессорский живот являлся плодом моего воображения. Очень продуманным и э-э-э… детализированным. Воображение даже не забыло про дорожку волосков, уходившую под пояс низко сидящих брюк.
– Студентка Винир? – В низком, бархатном голосе Эрвикса слышались мурлыкающие переливы. – Не отвлекайтесь. Напоминаю, мы должны вас…
Повисла пауза. Неловкая.
– Меня?.. – поторопила его я, молясь, чтобы будильник не сработал в этот самый момент.
– Вас, – с придыханием подтвердил Эрвикс и стянул рубашку с плеч, открывая развитые крепкие руки. – Мы должны вас как следует, с опытом…
Вот что-то со слухом однозначно, потому что последнее слово я уже второй раз не смогла расслышать! Да что он там говорит?!
– И? – нетерпеливо поторопила я Эрвикса, с некоторым страхом и (чего таиться?) интересом глядя на то, как его сильные руки ложатся на ремень.
Куда зайдет моя не ограниченная рамками реальности фантазия, я даже боялась предположить! Но предвкушала. Потом, если что, как следует раскаюсь.
Если с голым торсом я мужчин уже видела, то голым «тылом» нас с Риткой (сам того не зная) однажды поразил только Алоис Норт. Но издалека, в речном тумане, и было не очень видно – стало быть, не очень стыдно.
Вдруг Эрвикс нахмурился. Его прическа в мгновение ока пришла в порядок, а фигура подернулась дымкой. Когда та рассеялась, я с разочарованием увидела самый скучный костюм преподавателя, который только был в его гардеробе. Серый, гнетущий, унылейший. Даже без клеточки, даже без полосочки.
– Время как следует протестировать ваш резерв, студентка Винир! – заявил строгим голосом Эрвикс. – А вы про что подумали?
– Я не думала! – выпалила, отступая.
– Еще и не думала… Стыдно! – припечатал меня Даниэль Эрвикс. – Но ничего, я с вами сейчас поработаю, дорогая.
– Дорогая? – пробормотала я, делая еще шаг назад и… падая в пропасть. На этом мир стал светлеть, словно выцветать, а вскоре сознание провалилось в серое небытие.
* * *
Ушей коснулся голос мамы:
– Эла, солнышко, просыпайся! Время уже девять утра, мне показалось, что ты заспалась, вот и решила разбудить. Завтрак на столе, а я убежала по делам.
Хлопнула дверь, окончательно сгоняя с меня дремоту.
С трудом открыв глаза, я несколько мгновений по-совиному рассматривала потолок. Потому что сон продолжал быть настолько ярким и настоящим, словно все случилось на самом деле.
Я даже по-прежнему ощущала дикую неловкость от слов профессора. Мне было стыдно. И неловко. И странно…
Сев на кровати, я потерла неудержимо краснеющие щеки и прошептала:
– Ерунда какая…
А это все мама виновата! Не наговори она вчера всех этих своих предположений, а также не накидай комментариев к внешности и опытности профессора – мне бы точно не снилось такое безобразие!
Я лениво сползла с кровати и потащилась на второй этаж в ванную. После умывания холодной водой заглянула в зеркало, где отражалось мое изрядно побледневшее от таких процедур отражение, и сообщила себе:
– Это все сны. Ничего такого. Сны быстро забываются, тускнеют и ничего важного в себе не несут.
Так и случилось. Ночные видения развеял солнечный свет, а также тарелка яичницы с жареными колбасками, кусок фирменного маминого ягодного пирога и большая кружка какао. Так что на пороге дома профессора Эрвикса я стояла сытая, а потому довольная миром вообще и своей жизнью в частности.
Пока он не открыл дверь. Я даже онемела от зрелища! Профессор, словно издеваясь над бедной мной, стоял в рубашке, невероятно похожей на ту, из сна. Хуже того!!! Этот педант во всех смыслах оставил три пуговки сверху не застегнутыми. Такое случилось впервые и очень не вовремя. Я едва не застонала от несправедливости.
– Что? – нахмурился Эрвикс. – Эла, ты побледнела.
Еще бы, профессор! Эта попытка пересдачи экзамена грозила доконать меня раньше, чем получение диплома.
– Мне что-то стало нехорошо. Может, увидимся позже? – с надеждой спросила я.
«Завтра, например, или в следующей жизни», – договорила про себя.
Эрвикс бросил взгляд на настенные часы, где циферблат показывал как раз десять утра.
– Нет, позже будет неудобно, – сообщил Эрвикс, отодвигаясь с прохода. – Проходи.
– Но мое самочувствие… – вяло запротестовала я.
– Оно рядом со мной всегда прихрамывает, – кивнул Эрвикс. – К счастью, тебе осталось терпеть меня совсем недолго.
Я зашла в прихожую, сняла туфли и замерла, старательно не глядя на расстегнутые пуговицы профессора. Спросила:
– Что мы будем сегодня делать? Снова водные воплощения? Или что-то из воздуха? Сложные формы левитации? Если хотите, можем попробовать переставить мебель в вашей гостиной, заодно сделав ее более уютной…
Он даже рассмеялся, прерывая меня:
– Боги упаси! Нет, Эла, сегодня ты будешь в своей стихии и полагаю, что с легкостью справишься.
Поманив за собой, Эрвикс провел меня через весь дом, и, когда мы оказались на пороге кухни, обвел ее широким жестом, сообщая абстрактное:
– Вот!
Я осмотрела сверкающее чистотой помещение, в котором даже чихнуть было страшно, и уточнила:
– Что «вот»? Вы намекаете, что моя стихия – это кухня?! Я как бы думала, что вода и ветер.
– Уверен, одно другому только в помощь, – с каменным лицом выдал Эрвикс.
– Все равно не понимаю, – нахмурилась я.
– Вспомни свое предложение пару дней назад, – улыбнулся профессор. – Я решил использовать тебя, как ты и просила.
Я попробовала покопаться в памяти, бросила взгляд на окно и содрогнулась. Вспомнила, как по указке Риты пыталась левитировать и признавалась в любви Эрвиксу. Это он что же.
– Не знаю, что ты там надумала, но явно не то, – поймав мой взгляд, быстро сказал профессор. – Я имел в виду твое предназначение.
– Какое это?
– Женское, – не внес ясности в наш диалог Даниэль Эрвикс. – Ну и профессиональное, по совместительству.
– С каждым словом все страньше и страньше, – честно призналась я. – Риторика – не ваш конек, мистер Эрвикс, уж простите за откровенность. Так что лучше переходите к сути дела.
– Все просто, Эла, ты будешь… Готовить!
– Зачем это вам?!
Если честно я не на шутку обеспокоилась. Несмотря на то, что мои родители были отличными поварами, сама я кулинарными талантами, мягко говоря, не блистала.
