Океан для троих (СИ) - Реджи Минт
Покрывало едва заметно пахло потом, табаком и корицей.
Дороти вдохнула, прикрыла глаза и попыталась улечься удобнее. Что-то жесткое упиралось в бок. Она поерзала — но колючий угол не исчез, — нащупала мешавшую ей под покрывалом вещь и вытянула ее на свет.
Это была невесть откуда взявшаяся игральная карта.
Пиковой масти. Король.
Из той самой колоды.
Король сидел на троне, забросив одну ногу на каменный резной подлокотник. Золотая корона с короткими зубцами терялась в черных волосах. В одной руке он держал чашу, а вторая бесстыдно лежала там, прямо на вздыбленном естестве. Тоже коронованном. Король не улыбался, смотрел внимательно, с прищуром. Испытующе.
У короля было лицо Морено, а на его груди сходились и никак не могли сойтись осьминожьи щупальца.
Дороти провалилась в сон, точно в спасение. И всю ночь, где-то вдалеке, ей слышался смех Дорана.
Глава 8. Белая кобылка
К дальнему острову в цепи архипелага причалили в среду, к ночи. За час до этого допили последнюю воду. Самую последнюю, с илом и мусором, со дна бочки.
Сначала два дня не давал выйти из выбранной на стоянку бухты полный штиль, но стоило только погоде сдвинуться с мертвой точки, а “Свободе” выбраться на большую воду, как подул горячий, точно пустынный самум, ветер, а потом снова упало полное безветрие. Еще на три дня.
Черная Ма все-таки оказалась злопамятнее Дороти и отвесила всем разом — напугала штилем, обвисшими парусами и бочками, в которых стало проглядывать дно.
Все эти дни Морено держался от Дороти на расстоянии, точно между ними ничего не произошло. Да и сама она общаться не рвалась, хотя вопросов накопилась уйма — но все они так или иначе были связаны с бригантиной, а бригантина в свою очередь — с проклятой призрачной колодой карт и с тем, что случилось в каюте. Порочный круг. Не спрашивать оказалось проще.
Все приказания Дороти обрели форму крайней, возведенной в абсолют, вежливости. Такой рафинированной, что обзавидовались бы в королевском дворце.
Черный Пес же молча кивал в ответ, исполнял безукоризненно и в глаза не глядел. Идеальный первый помощник.
Обстановка потихоньку накалялась и становилась невыносимой.
Команда, которая нюхом чуяла, что внутри не так гладко, как снаружи, вела себя осторожно, старалась между капитанами не встревать. Только с беспокойством смотрела на море и ждала ветра. Дисциплина на судне теперь была покруче, чем на флагмане: все, что могло блестеть — блестело. Только вот рук не хватало — “Свобода” была рассчитана на семьдесят человек экипажа, если отсечь гарнизон пехоты, абордажников, канониров и пушечную обслугу. Поэтому на оружейной палубе были приведены в порядок только две пушки, зато паруса и такелаж пребывали в идеальном соответствии.
Когда стало понятно, что Черная Ма отпустила ошейник, и подул попутный ветер, Морено, чтобы больше не гневить морские божества, встал за рулевого и сам вел “Свободу” до самого порта острова Сан-Карос.
Сан-Карос был, конечно, не портом Вейн, в который стекались отбросы всех трех океанов, но весьма вольным местечком. Крайний в цепи остров, когда-то бывший форпостом для завоевания континента, а теперь прогнивший и растерявший былой лоск.
Швартовались уже в полной темноте. Только привязав канаты, сразу отправили водовозов — “Свобода” была кораблем приметным, и если в здешних водах появится королевский фрегат на рейде, то драки или погони не избежать, а уходить в море с пустыми бочками — верная смерть. Дождались возвращения, загрузились с лихвой — Морено отчитался, что закатили в трюм двойной запас. Могли себе позволить. Шли без груза, с командой в три раза меньшей, чем обычно служит на фрегате.
На берег сходили уже глухой ночью.
Дороти сначала хотела остаться на корабле. Порт Сан-Карос был хоть и мелкий, но незнакомый, но боцман Саммерс, после того как треть команды уже сошла на пирс, стукнул в каюту и пробасил, что командора ждут на берегу — по договоренности с Морено, ее, будто ценную заложницу, нужно было показать кабацкой голытьбе.
Пришлось переодеться в самые потрепанные из всех хранящихся в сундуках вещей, накинуть старый мундир — с которого спороли пуговицы, подвести под глазами тени и спутать волосы.
Когда Дороти переоделась, Саммерс связал ей руки за спиной и проводил конвойным до пирса.
Там уже ждал Морено.
Пират переодеваться нужным не посчитал, только добавил толстую золотую серьгу в ухо, пистолеты в ольстры, привычный палаш, да на пальцы надел невесть откуда взятые перстни. Один из них — с синим как море в ясный день сапфиром — и вовсе не постыдился бы украшать руку губернатора или дворянина.
Украшение странным образом меняли Пса, делая его куда более мрачным.
— Командор, — Морено оглядел Дороти с ног до головы, оценивая. Недовольно нахмурился, шагнул ближе и единым движением привел в еще больший беспорядок ее прическу. — Для пленницы у вас слишком цветущий вид. Не поверят. И нужно для правдоподобия…
— Что? — не поняла Дороти и в следующую минуту уже приходила в себя от хлесткого удара по щеке. Перстни оцарапали кожу и наверняка через пару минут на скуле будет хорошая ссадина.
На ногах она устоял, но веревки на руках затрещали, поддаваясь, на что Морено сказал быстро и тихо:
— Ничего личного. Никакого удовольствия. Все только для дела. Хотя вру — удовольствие было. Боль за боль. Не сверкай на меня глазами, моя прекрасная командор, не боюсь. Хотя наоборот — сверкай. И выражения на лице не меняй, нам даже врать не придется! — и ухмыльнулся.
Дороти смирила желание порвать к чертям путы и оттрепать Черного Пса как щенка. Сукин сын! Все таки нашел момент, чтобы отыграться.
Устроить правильный спектакль было важнее, а здесь, на пирсе, уже могли быть чужие глаза. И чужие уши. Дьявол с ним, синяк и пара часов комедиантства — это небольшая плата за сохранение репутации “честной подданой Его Величества”, которая в компании пиратов может находиться только по принуждению.
Морено бил умело, теперь заметная ссадина шла от щеки к виску, наливаясь с каждой минутой тяжестью. Так что внешне Дороти теперь окончательно походила на пленницу, терпящую лишения.
Пока петляли узкими деревянными тротуарами, обходя пакгаузы, рулевой Фиши, идущий первым, тихо рассказывал про остров и здешние порядки — однажды он застрял тут на два месяца, на торговце пряностями, в сезон муссонов. “Каракатица” в этом порту не отмечалась, так что остальной команде
