Океан для троих (СИ) - Реджи Минт
Толпа взорвалась ором — видимо, победил фаворит.
Фиши окончательно расправился с юбками конопатой и теперь шептал ей что-то в шею — то ли вызнавал новости, то ли предлагал найти местечко потише, например в узких комнатушках, что прятались за ярко-красной шторой в любой таверне. Скорее второе. Девица хихикала, но вести клиента не спешила — Фиши еще не показал деньги, а за медную монетку давали только пощупать.
— О, это они могут, — Бринна подлила еще и только открыл рот для вопроса, как на нее вывалили:
— Да они ж Черного Пса повесили! Век на палубу не ступать, с неделю назад, на площади Йотингтона. Там был брат моей свояченицы. Своими глазами видел, как петлю затягивали. Народу собралась тьма…
Пьянчуге удалось привлечь к себе внимание всей команды, Фиши даже перестал лапать конопатую, а Морено так и вовсе подпер голову кулаком, точно ему нянька, которой у него отродясь не было, сказку рассказывала.
— А он вышел, значится. Улыбался. Весь гарнизон форта согнали, чтоб, значит, его подельники отбить не смогли. Хотя, вот горе-то, отбивать было уже некому — всю команду как есть переказнили раньше капитана. Прям вдоль дороги от порта в город развешали, точно извергов каких… и тела снять не дали!
Изверги сочувственно покивали, глотнули за свой упокой, но перебивать не стали.
— Губернатор указ зачитал, что, мол, за прегрешения перед богами и королем приговаривается Черный Пес Морено к казни через повешение. Ну значится, палач в маске петлю как положено накинул, а Черный Пес тут и говорит, что перед богами он чист, а величество ихнее он драл через душу в мать по три раза. Глаза ему, значит, завязали, палач за рычаг дернул и…
— Какая встреча! — В стол перед их компанией со свистом воткнулся абордажный топор. — Марлин вылез из алантийской сети и даже чешую при себе оставил.
Забулдыга заткнулся и поспешно отполз в темный угол.
Морено, не обратив внимания ни на топор, ни на говорящего, неспешно допил пиво, поставил кружку на стол, утер губы и только потом сказал:
— Дон Гильермо, а ты все также сначала бьешь, а потом смотришь куда. Если у тебя и с бабами так — гляди, останешься без наследников.
Названный доном Гильермо громадный иверец с бородой, окрашенной в ярко-рыжий цвет, оскалился, но без смеха — глаза у него оставались холодными, а взгляд цепким, — с подначкой:
— Ты ж вроде не по бабам. Откуда ж тебе знать, где у них что? — процедил он и осклабился.
Морено рванулся из-за стола молнией.
У Дороти мимо носа что-то мелькнуло, и в следующее мгновение Морено уже стоял на столе, а бритвенно-острое лезвие его палаша упиралось рыжебородому под кадык.
Дернувшиеся было головорезы Гильермо — около десяти человек — замерли, не зная, как поступить.
Фиши неторопливо пересадил конопатую с колен на скамью, достал пистолет и взял на прицел того самого квартирмейстера — огромного негра с золотым кольцом в носу. Бринна достала из-за отворота сапога бритву для левой руки, а правую положила на рукоять сабли.
Остальные подобрались, и только Дороти продолжила сидеть, катая в связанных руках стакан с водой, хотя могла раскидать в стороны всех участников драки и столами присыпать.
— Слова обратно. С извинениями, — потребовал Морено.
— А за что ж мне извиняться? — Гильермо удивленно приподнял брови и не отодвинулся ни на дюйм. — Красотка Жаннет болтала, что всю ночь скакала на тебе козой, а ты только стены рассматривал, чисто жена губернатора в первую брачную ночь.
Морено точно не услышал, не сводя пристального взгляда с Гильермо, чуть наклонился, вжимая лезвие в горло:
— Я оглох при стычке с Призраком, или ты молчишь?
Дон Гильермо снова улыбнулся, показав золотые зубы, но Дороти заметила, что рука, которую он держал на рукояти сабли, дрогнула.
От упоминания неизвестного Дороти Призрака по таверне прошел встревоженный шепоток и замер, точно ветер перед грозой. Только в очаге продолжали шипеть и трещать пальмовые поленья.
— А еще болтают, что Призрак нагнул тебя и твою команду так славно, что на баб вас уже не хватает. И поэтому Черный Пес на дырявом корыте шкерится по удаленным бухтам, только бы не попасться на глаза алантийским кораблям.
Морено все также спокойно поднял брови, точно удивляясь тому, что услышал, а потом неуловимо для глаза двинул палашом и вновь прижал его к горлу иверца. Которого теперь следовало величать безбородым. Ярко-рыжие пряди осыпались на стол, а дон Гильермо только и смог, что проследить за ними взглядом.
— Еще раз ты скажешь то, что хочешь сказать, а не то, что я хочу услышать, — отправишься в зеленые холмы, — буднично сообщил Морено. — Мое море терпения заканчивается.
Иверец облизал губы и выдавил:
— Мои извинения. Видимо, я перепутал тебя…
— Со своим папашей, — ласково подсказал Морено.
— Со своим папашей, — багровея, проговорил дон Гильермо.
— Вот теперь расслышал, — Морено отодвинул палаш и легко спрыгнул со стола. — А то подумал, что оглох. Ты меня не пугай, Гильермо, а то я пугливый.
Иверец что-то пробормотал себе в остатки бороды, но нападать не стал. Команда “Дьябло”, недовольно шушукаясь, отошла от стола — Фиши пистолета не спрятал, да и остальные рук с эфесов не убрали.
— Крови не будет? — одними губами спросила Дороти у Бринны.
— Будет, но позже. Иначе станут шептаться, что Пес зарезал дона Гильермо за слова.
— За слова не режут?
— Мы ж не благородные лорды и леди, у нас все только за дела. А слова — пыль.
— Это ж Черный Пес Морено! Тебя ж повесили в Йотингтоне, на прошлой неделе! — очухался в углу пьянчужка и начал делать отгоняющие зло знаки.
— Значит, есть за что выпить, — Морено забрал со стола кружку и кивнул служанке наполнить. — Упокой господь мою душу! Плохой был человек, но отличный капитан!
По углам таверны зашептались, но потом вновь загомонили, увлекшись. Гильермо от стола, за которым сидела команда “Каракатицы”, далеко не отошел и руки с перламутровой рукояти не снял. Видимо, понимал расклад не хуже.
— А где твоя “Каракатица”, Морено? Говорят, ее видели под флагом чаевников. И чесала она на всех парусах мимо Большого Краба прямиком на Темные острова. На чем ты приплыл сюда, Пес? На плоту?
— На корыте его величества, — Морено за оружие больше не хватался, но весь стал точно тетива.
И Дороти была готова поспорить, что удивления в нем было столько же, сколько в самой Дороти. За какими дьяволами “Каракатицу”
