Рыцарь для леди - Елизавета Владимировна Соболянская
Служба у принцессы – непростое дело. Нужно учитывать сотню, тысячу мелочей ее ежедневного быта. Приходится контактировать со множеством людей, имеющих свои привычки и слабости. Их необходимо было учитывать, желая похвалить гостя от имени ее высочества или, напротив – намекнуть, что посетитель неугоден.
Так вот, примерно раз в сезон ее высочество приглашала в гости известного столичного издателя, чтобы обсудить с ним новинки. Старик очень гордился этими визитами. Он и так был обязан поставлять в королевскую библиотеку три экземпляра любой изданной книги, но ее высочеству их доставляли прямо со станка, порой даже раньше, чем Его Величеству, и два-три самых занимательных тома лорд Родерик Берстайн привозил с собой.
В ответ его всегда ждал его любимый черный чай – крепкий, заваренный до темно-красного цвета, и южные сладости. Самые лучшие южные сладости на фарфоровых блюдцах.
Вот эти самые сладости я и собиралась сейчас приготовить. Их можно было, конечно, купить на базаре, но такой лакомка, как лорд Берстайн, несомненно, оценит добротное домашнее приготовление. И те маленькие секреты, которые мне достались от кухарки Верденов.
Убедившись в наличии свободного места, я распорядилась приготовить все необходимое для масштабной работы на кухне. Лакей помчался в лавку – за патокой, сахаром, пекарской бумагой и пряностями. Кухарка спешно вынимала из шкафов и тумб подносы, блюда, сотейники и прочие необходимые инструменты.
Когда мы все приготовили, из сада явилась горничная с целой корзинкой поздней малины.
— Отлично! С нее и начнем, — скомандовала я, повязав поверх платья белоснежный фартук. Часть ягод мы насыпали в бутылки и залили спиртом – получится отличная малиновая наливка.
Остальные ягоды мы перебрали, раздавили пестиком в фарфоровой ступке, смешали со взбитыми белками, вылили на застеленные бумагой противни и поставили на остывающую печь – сушить.
Тут вернулся слуга с припасами и двумя серьезными некрасивыми девушками. Я оценила их строгие платья с белыми воротничками у горла и умные темные глаза. Эти южанки знали, что замуж их не позовут – в этих краях хватало красивых женщин, – и сознательно выбрали другую стезю. Что ж, меня они более чем устраивали.
Остаток дня мы готовили лакомства. В конце сада к моей радости нашлись еще и ореховые деревья. Пока слуги разбивали скорлупу и рубили крупными кусками орехи, я варила карамель и заливала ею орехи с малиной, орехи с изюмом, орехи с ломтиками апельсинов и лимонов.
К вечеру у меня дрожали руки, кружилась голова, подкашивались ноги.
— Миледи? — на кухню заглянул мистер Трэвис. — Я вас потерял! Вы пропустили обед!
— Закончили! — сказала я, чувствуя, как темнеет в глазах. — Мистер Трэвис, через час подадут ужин, у вас есть время переодеться.
Я думала, что бывший семинарист надует губы, как нередко делали при дворе пажи и молодые придворные, и уйдет к себе, оскорбившись моим напоминанием в духе строгой нянюшки, но Себастьян сумел меня удивить.
Он вошел в кухню, подхватил меня на руки и распорядился:
— Ужин для миледи в спальню. Камеристку наверх с водой, льдом и горячим чаем!
Слуги встрепенулись и заверили мужчину в том, что все будет подано немедля.
Поднимаясь по лестнице со мной на руках, бывший семинарист укоризненно молчал.
— Не надо так, мистер Трэвис, — вздохнула я. — У нас мало времени. Вы думаете, герцог не начал еще расследование? Нам стоит заработать денег, чтобы уехать за границу.
— Если вы надорветесь, миледи, мы никуда не уедем, — строгим тоном ответил Себастьян. — Да и смысл готовить столько сладостей?
— Ох, — я тихонечко застонала, когда меня усадили в кресло у огня, — смысл есть. Самый влиятельный издатель столицы сладкоежка. Причем он любит именно южные сладости.
— Вы хотите отправить ему мою рукопись вместе со взяткой? — сообразил Трэвис.
— Именно, — подтвердила я его догадку. — Нам нужен постоянный доход. Накоплений моей бабушки надолго не хватит. А уж если придется уезжать быстро… Поверьте, мне пришлось немного путешествовать – с отцом и с ее высочеством, я знаю, сколько стоят удобства в дороге.
Себастьян помрачнел, и я прикусила язык – нельзя было напоминать мужчине, что он, по сути, нахлебник. На мое счастье в комнату ворвалась Мирка с подносом, а за ней шел наш лакей с ведром горячей воды.
Мужчин быстро вытолкали из комнаты, мне помогли раздеться, принять ванну с травами, намазаться снадобьем, заживляющим раны, и другим – смягчающим рубцы. Потом облачили в сорочку, расчесали волосы и подали ужин. Я же, посмотрев на богатырскую порцию рыбы с какой-то крупой, попросила пригласить ко мне мистера Трэвиса.
— Скажи ему, чтобы захватил свои бумаги. Я, к сожалению, не смогу спуститься вниз, очень устала. А ты посидишь с нами в углу, чтобы никто не сплетничал.
Глава 18
Маленькая служанка убежала, а я неторопливо взялась за приборы. День получился насыщенным, но я верила, что не зря приложила столько усилий. Герцог Дерринжер не просто любимый дядюшка короля – он хитрый и умный аристократ с большими связями. Испорченный до мозга костей, привыкший получать то, что пожелает. Сейчас его гонит страх, но множество людей по всему королевству работают на него. Думаю, стражники не стали молчать о том, кому продали тела. И пусть графиню Верден забрали и похоронили, но… вопросы остаются. А в столичном сыске не дураки работают. Выйдут на доктора Либба – и там уже все будет зависеть от того, насколько доктору дорога его служба и “дружба” со стражниками.
Мороз прошел по коже. Я быстро выдохнула, схватила чашку с чаем и сделала большой глоток. Обожгла язык, и дурные мысли немедля покинули мою голову. У меня есть документы. Настоящие. Есть деньги. Я изменилась так, что узнать меня практически невозможно. Авария фиакра – отличное оправдание и шрамам, и… потере памяти, если вдруг кому-то придет в голову разыскивать ту молодую женщину, документами которой я воспользовалась, уезжая из столицы. Я в безопасности.
Однако чтобы окончательно раствориться на просторах страны, мне не следовало писать герцогу, королю и принцессе. Одна из сотен вдов, скромно живущих на курортах – никто не стал бы меня искать. Но жажда мести… Тогда мне казалось правильным написать эти письма. Они утолили мою сердечную и физическую боль. Теперь же…
Закончить мысль мне не дали. Дверь отворилась, впуская мистера Трэвиса и Мирку.
— Вы уже пили чай, мистер Трэвис? — чопорно спросила я.
— Нет,
