Дочь княжеская. Книга 4 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна
Но всё это будет потом.
Не через день, не через десять даже.
Почти через полгода, зимой, когда в окна будет биться и выть непогода, а в сердце поселится вьюга стылого одиночества. Выросла, повзрослела. Сама теперь, всё — сама…
Впрочем, тогда Хрийз ни о чём подобном даже не задумывалась.
Одна из вечностей закончилась спором. На повышенных голосах разговаривали двое, обе — женщины. Хрийз молча слушала: говорились страшные слова, звучали страшные, насыщенные магией, проклятия…
— Поди прочь, детоубийца! — голос тот же, что огрызался за организацию погребального костра. — Прочь поди, не место тебе, убийце, рядом с последним ребёнком правящего рода!
— Ишь, заговорила как, — второй голос глубок и неспешен, как полноводная река. — А кто про умертвие громче всех кричал?
— Я ошибалась, — ярость в первом голосе дрогнула, зная за собой оплошность, если не сказать, косяк.
— Ошиблась один раз, ошибёшься в другой.
— Да как ты! Ты!
Полный искренней ненависти птичий крик: Яшка! Даже с закрытыми глазами траектория его полёта впечаталась в сетчатку стремительной молнией. Магический спектр зрения никто не отменял: серый тусклый след неумершего развалил пылающее многоцветье магического фона надвое, как взмах ножа.
— Яшш…Яшка… чччёрт…
Из горла вырвалось лишь сипение, отвратительно, даже крикнуть как следует невозможно! Хрийз вздохнула, дотянулась до сознания фамильяра и рыкнула мыслью: «Сидеть!»
Ничего умнее в голову просто не пришло. Яшка вякнул, судя по шуму крыльев, перевернулся в воздухе, словно налетел на невидимую стену, а потом прямо сквозь плотное, тёплое покрывало бедро ощутило могильный холод, — это бешеный птиц приземлился на постель и прижался к хозяйке. Хрийз двинула руку — какая отвратительная слабость, неужели она не уйдёт уже никогда? Вот ужас-то, жить — так! Двинула руку и положила ладонь на птичью голову. Яшка заворчал умильно, подлаживаясь под хозяйкину кисть.
Добрый страж. Верный. Родной фамильяр… Не объяснить словами, но Хрийз испытала к птице огромную вспышку чувств, от благодарности до вины, — ведь именно из-за неё он стал… таким. А без него она бы не вернулась никогда. Не нашла бы дорогу.
Но мирно лежать Яшка долго не станет. Не тот характер, а теперь уже и не та сила. Хрийз и раньше не могла с ним толком справиться, а уж теперь, валяясь на постели в виде полудохлого бревна — и подавно.
— Я позже зайду, — верно оценила ситуацию обладательница первого голоса.
Шорох шагов, слабый скрип отворяющейся двери… Волна холода, прошедшая от порога. Холода, в котором легко читались снежные нотки свирепой метели. Какое сейчас время года, зима?! Но ведь нападение третичей и чёрные пещеры случились весной!
«Сколько же меня здесь не было!» — в испуге подумала Хрийз. — «Год, два? Десять? То-то Ель такая… такая… и у сЧая лысина вроде больше стала!»
— Четыре года, — устало сказал над ней второй голос. — Четвёртая зима пошла…
Время в разных мирах течёт по-разному, хотя всегда течёт только вперёд. Так значит, четыре дня на Земле — это четыре года здесь?
— При переходах сквозь междумирье происходят искажения, — невозмутимо выговорил всё тот же голос. — Вам повезло, ваша светлость. Могли вернуться через сто лет или вовсе через тысячу…
Хрийз всё же разлепила веки. Усилие, потребовавшееся для этого, почти совсем отняло последние невеликие силы. Но посмотреть на говорящую стоило.
Она узнала женщину. В длинном светлом платье, украшенном стеклянной нитью, в плате, хитро ввязанном в белые косы концами, украшенными бусинами на длинных низках. Аура из ослепительного Света, — гостья прошла инициацию этой изначальной силой, прошла давно, у юных не пылает так, что хочется зажмуриться и спрятать голову под подушкой.
Аль-нданна Весна, вспомнилось имя.
Маг-артефактор.
Одна из Верховных Хранительниц Вершины Света, храма, стоящего далеко от Сиреневого Берега, в столице Небесного Края.
Названия падали в память подобно камням в озёрную гладь, и как те камни, порождали упругие волны. Волны приносили крохотные озарения-воспоминания: вот горянка дарит артефакт Света девочке, покупающей у неё волшебные стеклянные нити, а вот пылает в её руке меч Света в отчаянной попытке убить себя и так освободиться от наложенного Канчем сТруви запрета на смерть…
— Рада видеть вас в ясной памяти, ваша светлость, — сказала Весна, осторожно присаживаясь на край постели.
Прикосновение её маленькой ладони влило в тело силу Света. Немного, но Хрийз хватило: боль отступила еще дальше, и можно было попытаться сесть наконец-то, упираясь спиной в подушки
— Не разговаривайте, не тратьте силы. У нас еще будет время для бесед. Пока вам нужно окрепнуть хоть немного…
Аль-нданна Весна рассказывала, что происходило в мире за прошедшие годы.
После того, как Алая Цитадель пала, Потерянным Землям только и оставалось, что грызться за свою собственную жизнь. Прощать им преступления никто не собирался. Но задавить гниду — то есть, дойти до столицы и установить над страной протекторат Империи, — не получилось.
Слишком истощены были силы защитников Третьего мира. Не потянули бы они полномасштабную войну на территории врага. Впрочем, у врага тоже шло не всё гладко. Едва стало ясно, что затея с восстановлением портала в материнскую империю провалилась больше, чем полностью, сторонников и авторов данной затеи быстро привели к ногтю. Они держались в том числе и за счёт угрозы из Третерумка: уж всяко за лояльность власти их ожидала награда, а их идейных противников — кара. Угроза исчезла, исчез и страх.
В Потерянных Землях сменилась власть.
— Прислали послов, — рассказывала аль-нданна Весна, ловко скручивая обычную нить в магическую стеклянную. — Когда услышали, что вы пришли в себя, ваша светлость.
— Я…
— Уважать они вас начали за ваши деяния. Вы простите меня, ваша светлость. Но я бы… я бы не сделала, того, что вы сделали. Не смогла бы.
— Мы всё равно уже умирали, — тихо отвечала Хрийз. — За нами неумершие уже приходили. Они бы сожрали нас.
Аль-нданна Весна вроде бы не делала ничего такого особенного. Просто сидела рядом, просто занималась своим делом — сотворяла стеклянные нити из обычных. Хрийз знакомо было это дело, она и сама так умела… когда-то. Сейчас не взялась бы повторить, слишком мало сил у неё оставалось, дай-то небо хотя бы просто дышать, без боли. Но присутствие аль-нданны само по себе странным образом приносило облегчение.
Голова прояснилась. Отступил бесконечный гул в ушах. И даже можно было разговаривать, переводя дыхание не так часто, как раньше.
