Алая птица - Анна Рудольф
От предвкушения встречи с Рунаром потеплело в груди. Как же Айрин соскучилась!
Армия Эдгара должна была быть уже совсем близко, значит, оставалось только дождаться. Еще день она проведет в монастыре, если ей позволят, а потом придумает что-нибудь.
Вскоре к ней заглянул мальчик-послушник. Он шкодливо заулыбался и спрятался за дверью. Айрин улыбнулась в ответ.
— Привет, — позвала она. — Долго я спала?
Вихрастая макушка вновь просунулась в келью.
— Два дня. А ты ведьма?
Улыбка Айрин тотчас погасла.
— Нет, я не ведьма, — мягко заверила она. — Я ученица Придворного мага. Я живу во дворце.
— А у нас тоже есть Придворный маг, — поделился послушник. — Только он ничего не видит и постоянно мычит, а еще у него нет рук.
Айрин сразу догадалась, что речь шла о предшественнике Рунара. Значит, она угодила в тот самый монастырь, куда его рано или поздно сошлют после отлучения?
Она крепко зажмурилась.
«Нельзя думать об этом! Мы узнаем, как избавить его от этой участи».
— А почему ваш маг ничего не видит? Он очень стар?
Мальчишка замотал головой.
— Мне сказали, что тот Придворный маг, который сейчас во дворце, выдавил ему глаза голыми руками, представляешь?
Айрин не хотела представлять. В ее голове кусочки отдельных событий и фраз выстраивались в стройную мозаичную картину, о которой ей твердили все вокруг, но она упорно не желала на нее смотреть.
— Голыми руками?
— Вот так, — и послушник надавил большими пальцами на воздух перед собой. — Я хочу поглядеть на него, когда он будет здесь! Интересно, ему выдавят глаза? А почему ты плачешь? Тебе больно?
Чтобы не расстраивать мальчика, она отвернулась к стене.
— Я очень устала.
— Позову настоятеля, я мигом! — пообещал он, и Айрин услышала, как скрипнула дверь.
«Вот оно, будущее, прямо здесь», — мысли глодали ее изнутри. — «Сможем ли мы избежать его, или это дьявольское колесо переломает и наши кости тоже?»
Настоятель оказался приветливым улыбчивым стариком в обрамлении тонких и белых, как пух, волос. Его жидкая борода была заплетена в три тощие косицы с вощеными веревочками вместо лент. Он носил обычную коричневую хламиду, подпоясанную витым шнуром, на концах которого повисли деревянные амулеты-печати с октограммами Всевышнего. Подобные символы исчезли из обихода очень давно.
— Приветствую тебя, дочь порока.
Айрин поперхнулась.
— Дочь порока?
Она смутно припомнила, что символ октограммы отсылал к восьми первоэлементам, которые Всевышний использовал для смирения первозданного хаоса, из которого и создал мир. Иными словами, из нее пришли изгонять демонов.
— Наши братья очень огорчились, когда узнали, что спасенная ими душа запятнана греховным колдовством, — он указал на ее руки со шрамами от рун. — Она отчаянно взывает к нам о спасении, кое обретет в этих священных стенах.
От его пространных речей Айрин стало жутко. Кого она действительно боялась, так это фанатиков. В Дубовом Перевале местный священник относился к ней с теплотой, невзирая на слухи, а неприязнь столичного Архимейстера носила, скорее, политический характер.
В этом уединенном монастыре на отшибе королевства ничто не мешало людям вариться в закрытом котле.
— Что вы хотите со мной сделать?
— Мы предлагаем тебе очищение от зла, — настоятель распростер над ней ладони, разрисованные теми же октограммами, — ключевой водой, истинным пламенем и святой землей. Так ты отплатишь нам за кров и пищу.
После краткого раздумья княжна дала согласие.
Ритуал был ей не в новинку: перевальцы раз в год устраивали его в поле на весенний праздник Воскресения, чтобы избавиться от неудач и болезней. Начинали с обливания родниковой водой, затем прыгали через костер. А тех, кто не мог прыгать — младенцев или стариков, — обходили по кругу с зажженной связкой свечей. Затем люди шли босиком по свежевскопанной земле до конца поля и могли либо отправиться домой, либо продолжить гулянье на Площади.
Настоятеля несказанно обрадовало ее решение, и он поспешил устроить все сей же час.
Айрин же точило беспокойство. Сможет ли она дать отпор, если что-то пойдет не так? Она попыталась мысленно обратиться к духам, но не добилась ничего, кроме рассерженной волны шепотков, от которых разыгралась мигрень.
— Честное слово, лучше бы рассказывали что-то полезное, — простонала она, накрывая ладонью горячий лоб.
Ритуал действительно подготовили в кратчайший срок — солнце не успело сесть. Два крепких послушника отвели Айрин в крошечную залу, задымленную от благовоний. Запах тяжело оседал на языке и в горле противной сладковатой пленкой.
Ее посадили на каменный пол в центр октограммы и под заунывный речитатив вылили на голову ведро ледяной воды.
Настал черед огня. Айрин ожидала, что настоятель или другой монах обойдет ее кругом, но послушники схватили ее за руки и силой надели железные перчатки.
Айрин завизжала, вырываясь изо всех сил, только рана прострелила болью внутренности, вынуждая сдаться. Она поняла, что на ней распарывают рубашку и повязки. Последнее, что княжна успела сделать, это мысленно представить и выжечь на своем запястье руну Фуркрат, затем ее руки в железных перчатках сунули в жаровню.
Айрин орала и брыкалась, задыхаясь в дыму и горечи паленых трав.
Ее протащили по полу и сбросили в узкую темную нишу, а сверху накрыли каменной плитой.
В ушах еще стоял жуткий скрежет, от которого сводило зубы. Только теперь Айрин слышала лишь свое прерывистое дыхание и стук раскаленных перчаток о стенки саркофага. Руна защитила ее от серьезных повреждений — ее руки не превратились в головешки. Но металл по-прежнему немилосердно жег. Айрин не верила, что это случилось с ней. Она билась и кричала, пока не потеряла сознание.
* * *Колонна всадников промчалась под сводами внешних ворот Аулукса и развернулась на северо-восток, как вдруг небеса разорвал звук боевого рога.
Рунар натянул поводья так резко, что его лошадь встала на дыбы.
Со стороны побережья им навстречу скакала армия под красно-зелеными знаменами.
