Татьяна Шмидко - Дежавю
Адель вела своего верблюда молча, о чем-то размышляя. Она снова «закрылась» от меня в непроницаемом коконе. Мне не хотелось спрашивать ее, о чем она думает, потому что боялся, что мы снова поссоримся. Я упрямо не желал смириться с мыслью, что она не собирается возвращаться в Европу. Снова объяснять ей мою точку зрения было бесполезно, потому что это начало нас раздражать.
Адель решила привезти меня сюда и все показать, а там уж мне решать – оставаться с ней или нет. Она не делала секрета из своего отношения к Европе, особенно к культуре и жизненной философии. Она не раз говорила: кочевники, которые жили в грязных палатках, были на порядок добрее и человечнее, чем самый большой филантроп Старого Света. И поэтому не хотела уезжать из пустыни и перебираться снова в самый центр «безумной ярмарки тщеславия», как она любила называть Европу.
Когда мы оказались внутри оазиса, Адель с нескрываемой гордостью показала красивейший водопад и широкое озеро, окруженное высокими деревьями, потом любовно похлопала по скале и сказала:
– Добро пожаловать в Алиму!
Ее верблюд тут же осторожно толкнул меня в спину теплыми губами. Он хотел пить и торопил с разгрузкой. Эти верблюды не боялись вампиров – они выросли в непосредственной близости к Адель, поэтому привыкли к запаху. Она никогда не пила их кровь, они были ее друзьями, а жажду утоляла за счет их диких сородичей, которых ловила в пустыне.
Я взял своего дромадера под уздцы, и мы прошли через символический вход в Алиму, над которым хной был нарисован знак колдуньи.
– Так где твой дом или пещера?…
– В самом центре города. Видишь вон тот дворец? Нам туда.
– Ничего себе! – сказал я, глядя на стены древнего дворца, которые гордо устремлялись ввысь. Ее дом стоял над большим водоемом с высоким водопадом, окруженный скалами. Она очень гордилась минаретом и высокой башней, а также красивой мозаикой на внешней стороне стен. Гордилась, что сама придумала узор и свозила сюда материал много лет, чтобы получилось это великолепие.
Мы возвышались над толпой бедуинов, словно взрослые в толпе детей. Они с присущей им непосредственностью разглядывали нас, щелкая от удивления языками. Белый человек здесь был редкостью, многие видели такого высокого человека впервые. Адель молча последовала за мной, скромно потупив взгляд в землю. Я обернулся к ней и, окинув взглядом такую искусную мимикрию, тихо прошептал:
– Ты просто невероятно убедительно изображаешь покорную жену кочевника. Столько грации и покоя!
Через вырез паранджи на меня полыхнул янтарный взгляд, полный обожания. Показалось, что счастье жидким золотом заполнило все мое существо.
– Как же я жила без тебя все эти годы? – услышал я вдруг мысли Адель.
Я остановился, как вкопанный, и через секунду оказался около Адель. Она испугалась, что я услышал ее мысли и прочитал ее боль, а еще предположила, что меня начнет мучить чувство вины. Я бы хотел прямо здесь, на виду у всех обнять ее и успокоить. Прижать к себе и помочь ей забыть все горе, которое разлучило нас. А потом посвятить всю вечность на то, чтобы утолить все ее печали, забаловать и утопить в любви. И… никогда больше не терять!
Видимо, Адель поняла это без слов, потому что только и сказала:
– Я знаю, любимый.
Мы так и стояли молча, посреди площади, смотря друг другу в глаза. Я с трудом заставил себя развернуться и пойти к верблюду. Трудно сказать, что я сейчас чувствовал. Это была гремучая смесь решительности, радости и злости, а также доброй дюжины клятв самому себе. Главной из них была такая: «Она больше не будет страдать!».
Мы пробирались сквозь толчею на улице, мимо прилавков со специями, лавки жестянщика, торговцев сладостями и одеждой. В мою голову ворвались сразу сотни голосов; я шел и впитывал местные обычаи и культуру, чтобы как-то унять свое разбушевавшееся сердце. Адель шла следом за моим верблюдом и внимательно смотрела по сторонам. В мыслях я видел вместе с ней множество людей с различными недугами, которые преспокойно ожидали чуда – появления в городе колдуньи. Слышал сотни воспоминаний о том, как эта колдунья помогала другим. На этом было основано радостное ожидание момента исцеления. Я просто поражался – они были абсолютно уверены в том, что Адель их вылечит!
Неспешно мы подошли к воротам замка.
– Любимая, а куда дальше?
– Давай в лазарет, это вон там! – она показала на обширный двор за высокой аркой.
Мы прошли через небольшую площадь и остановились перед дверями старинного здания. Навстречу нам вышел невысокого роста старик, вежливо поклонился по восточному обычаю. Адель сделала неуловимый знак рукой. В ответ лицо старика осияла радостная улыбка, он всплеснул руками, после чего немедленно успокоился и подбежал к Адель.
– Приветствую тебя, Ибрагим!
– Ветра пустыни снова занесли мою госпожу в этот благословенный город… – Она представилась служанкой великой колдуньи. Ну и ладно. Это умно и удобно.
Ибрагим почтительно поклонился. Потом он выпрямился и с надеждой посмотрел на большие тюки, привязанные к бокам обеих верблюдов. Он надеялся, что там лекарства. Ибрагим не ошибся. А еще противомоскитные сетки, марля, бинты, противостолбнячная сыворотка, прививки для детей и многое другое. Я гордился Аделью. Она была милосердием в этих суровых краях.
Потом Ибрагим с надеждой посмотрел на окна высокой башни и шепотом спросил:
– Я тешу себя надеждой, что госпожа Алима уже у себя? – спросил он с волнением в голосе.
Адель кивнула головой и ответила:
– Можете не сомневаться.
Ибрагим радостно пожал руки Адель и воскликнул:
– Пойду, обрадую господина Мохамеда! Пусть все знают, что сама госпожа Алима в городе! Нужно организовать прием больных и много еще чего! – и Ибрагим радостно поспешил вглубь лазарета, преисполненный решительности. У него было действительно много дел.
Адель сказала мне мысленно: «Ну все! Теперь началось!
Пошли в сторону дворца».
Перед нами, за деревянными воротами, находился прекрасный дворик с фонтанами и цветущими розами. Я почувствовал их запах, который разливался вокруг благодаря жаркому солнцу. Адель же была занята тем, что передавала верблюдов с драгоценной поклажей пожилой семейной паре. Она бегло говорила с ними на местном диалекте, не замечая, к счастью, моего удивления. Когда те ушли, мы перепрыгнули через стену и оказались внутри. Она молча взяла меня за руку и увлекла за угол, вдоль высокой стены внутреннего дворика. Мраморные скамьи и резные беседки выглядели маняще и просто прекрасно.
